— Будь честен, Таппи. Помнишь, как ты сказал ей, что она похожа на болонку в новой шляпе.
— Да... Она была похожа на болонку, но это была не грубость, а конструктивная критика.
— Будь честен, Таппи. Помнишь, как ты сказал ей, что она похожа на болонку в новой шляпе.
— Да... Она была похожа на болонку, но это была не грубость, а конструктивная критика.
— Похоже, он отверг все правила и решил пуститься во все тяжкие.
— Так часто бывает, сэр, когда вдруг ослабляют тяжесть родительского гнёта.
– Берти.
– Да, тётя Агата.
– Молодые люди, подобные тебе, которые призваны собой олицетворять будущее нации, приводят меня в отчаяние.
– Да, действительно…
– Эти огромные деньги, как бич. Ты ничего не делаешь, тратишь время на пустые развлечения. Ты – антиобщественное существо… Ты трутень, Берти… Тебя нужно женить.
— Как велики шансы, что Харольда укусит змея, Дживс?
— Полагаю, что они ничтожно малы, сэр. Но будучи близко знакомым с этим молодым человеком, смею утверждать, что опасность угрожает исключительно самой змее.
— Как велики шансы, что Харольда укусит змея, Дживс?
— Полагаю, что они ничтожно малы, сэр. Но будучи близко знакомым с этим молодым человеком, смею утверждать, что опасность угрожает исключительно самой змее.
— Дживс, я что-нибудь пропустил? Чафнеллы похожи на французскую армию, которая дошла до Москвы, но оказалось, что там в тот день выходной.
— Ваше сравнение уместно, сэр.
Не обращай внимания на то, что говорит девушка в гневе. Это как Шекспир — звучит страшно, но ничего не значит.
— Допустим, однажды, твоя т. Далия узнает из газет, что на рассвете следующего дня тебя поведут на расстрел.
— Такого не может быть. Я поздно встаю.
Я чувствую, будто по моей спине бегают многоножки, приглашая всех родных и знакомых.
— Я думал, что она не отдаст мне блокнот, поэтому принёс ей тритона.
— Ты принёс ей тритона?
— Я думал, она смягчится.