Марк Аврелий. К самому себе

Нужно принять в расчет не только то, что каждый день убывает жизнь и остается все меньшая ее часть, но нужно принимать в расчет и то, что если кто и доживет до глубокой

старости, неизвестно, достанет ли ему тогда такой же силы ума для осмысления вещей и наблюдений, направленных на познание божественных и человеческих дел. Ведь если [человек] начнет тупеть, способность дышать, питаться, воображать, порываться и все прочее в этом роде не исчезнет, а вот способность разумно распоряжаться собой, точно определять нужное количество обязанностей, расчленять исходные представления и следить за тем, не пора ли уже уходить из жизни, и все прочее, что совершенно не может обойтись без тренированного разума, угасает раньше [чем угасает в глубокой старости способность дышать, питаться]. Поэтому следует спешить не только потому, что смерть ежечасно становится все ближе, но и потому, что осмысление и постижение связи вещей ослабевает быстрее [чем все остальные способности].

0.00

Другие цитаты по теме

Никто не настолько стар, чтобы не быть в состоянии протянуть еще годик; никто не настолько молод, чтобы, пожалуй, не умереть сегодня же.

... много не надо ума дорасти до преклонных лет,

Важно лишь, сколько дней ты запомнишь суммарно из них.

До старости я заботился о том, чтобы хорошо жить, в старости забочусь о том, чтобы хорошо умереть.

Беги, живущий, суеты мирской,

Не прилепляйся к миру всей душой!

Таких, как ты и я, он много видел

И всех со дня рожденья ненавидел.

Кто б ни был ты – поденщик или царь,–

Уйдешь, а мир останется, как встарь.

Пусть твой венец к Плеядам вознесется,

Собрать пожитки все ж тебе придется.

Железный ты – тебя расплавит он,

Ты немощен – не будешь пощажен.

Стан, как чоуган, от старости согнется.

Из глаз потухших дождик слез польется.

Шафранным станет свежий цвет ланит,

И бремя лет тебя отяготит.

Хоть стан согнулся, дух живой не дремлет.

Друзья ушли, никто тебе не внемлет.

Будь ты простолюдин иль шаханшах,

Пристанище твое в грядущем – прах.

Куда ушли мужи в коронах звездных?

Где фарр и счастье властелинов, грозных?

Где полководцы, пахлаваны-львы?

Где кости их? Где гордые главы?

Их изголовье – прах, зола и камень.

Но славу добрых не пожрет и пламень,

Э, сынок, закон есть: молодые могут умереть, старые должны умереть.

Не трать оставшуюся часть жизни на мысли о других, если не соотносишь их с чем нибудь полезным для всех. Ведь упустишь другое [главное] дело, раздумывая о том, что делает такой-то и с какой целью, и что он говорит, и что у него на уме, и какие хитрости он применяет, и обо всем, что порождает отклонение от собственного руководящего начала. Поэтому необходимо удалить из сцепления мыслей [все] беспорядочное и бесполезное, а более всего суетность и злонравие; и нужно приучать себя порождать такие представления, о которых, если кто-нибудь вдруг спросил бы тебя: «О чем ты сейчас думаешь?», ты с легкостью тотчас сказал бы: о том-то и о том-то – так что сами слова обнаруживали бы, что ты исполнен простоты и благожелательности и того, что присуще жизни на общее благо, а также человеку, пренебрегающему мыслями о [собственных] удовольствиях или вообще о наслаждениях, [пренебрегающему] каким-либо соперничеством, или злословием и подозрительностью, или чем-нибудь другим, воспоминание о чем заставило бы тебя стыдиться, что у тебя такое на уме.

Он в глубине души считал, что старики должны самоустраняться, как в Японии. Дожил до шестидесяти лет — и на гору Нарайяма. Птицы растащат.

Так, наверно, всегда. Если человек живет весело, радуется своей жизни, плевать ему на все остальное. А вот такие — остервенелые, одинокие — доживут до старости, разуверятся во всем и боятся смерти.

Ты представляешь, каково это — медленно умирать, разваливаясь на куски?!

Умереть – самый верный способ состариться.