«Если я не буду протирать звезды каждый вечер» — думал ежик — «они обязательно потускнеют...»
Чем ярче звезда, тем быстрее она сгорает.
«Если я не буду протирать звезды каждый вечер» — думал ежик — «они обязательно потускнеют...»
Новый год. На небе звёзды,
как хрусталь. Чисты, морозны.
Снег душист, как мандарин
золотой. А тот — с луною
схож. Пойдёшь гулять со мною?
Если нет, то я один.
Разве могут нас морозы
напугать? Глотают слёзы
вдоль дороги фонари,
словно дети, с жизнью в ссоре.
Ах, не видишь? Что за горе -
ты прищурившись смотри.
Только ночью Новогодней,
друг мой, дышится свободней,
ты согласна? Просто так
мы пойдём вдоль улиц снежных,
бесконечно длинных, нежных.
И придём в старинный парк.
Там как в сказке: водят звери
хоровод — по крайней мере
мне так кажется — вокруг
ёлки. Белочки-игрушки
на ветвях. Пойдём, подружка.
Улыбнись, мой милый друг.
На небе должны быть звёзды. А у человека должен быть друг, тейн, долг — то, что он ставит превыше себя.
У ті часи, страшні, аж волохаті,
коли в степах там хто не воював, -
от їй хотілось, щоб у неї в хаті
на стелі небо хтось намалював.
Вона не чула зроду про Растреллі.
Вона ходила в степ на буряки.
А от якби не сволок, а на стелі -
щоб тільки небо, небо і зірки.
Уранці глянеш -
хочеться літати.
В те времена кошмаров, прям косматых
Когда в степи там кто не воевал, -
Хотелось ей, чтоб прямо в хате
Над головою небо кто создал.
Не привелось ей слышать о Растрелли.
Она «на свёклу» лишь ходила в степь.
О, перекладина, что над постелью –
ей лишь бы небо в звездах.
Чтоб утром только глянуть
И в мечтах взлететь.
Вальдер часами мог смотреть на звезды. Они его успокаивали и делали этот мир куда более прекрасным и чистым, чем он был на самом деле.
— И что ты там видишь?
— Звёзды… — загадочно сказала Лена, не опуская головы.
— Это я понимаю, я их тоже вижу. Но что в них такого особенного?
— Не знаю… Кажется, что они разговаривают со мной. Там же тоже есть люди, у них своя жизнь, наверное – куда лучше, чем у нас, и они тоже вот так вот смотрят на небо и видят Землю, меня, тебя.