Евгений Рудашевский. Солонго. Тайна пропавшей экспедиции Солонго

Вздохнув, Артем вспомнил дедушку. Если тот и в самом деле погиб, то никаких сомнений: в последние часы самым печальным для него было наблюдать за смертью мира вокруг. Его карту затягивало безграничным черным пятном. Оно неумолимо съедало далекие страны, соседние города. Замерло, когда вокруг дедушки остался лишь тесный круг жизни — дом или даже комната. Он еще мог бы в последнем порыве дойти до двери, но повернуть ручку у него бы не хватило сил. Что может быть страшнее для человека, я юности ходившего в походы, искавшего приключения в самых отдаленных уголках планеты! Артем не верил в смерть дедушки. Никто не верил.

0.00

Другие цитаты по теме

Мир родителей был не таким большим и ярким. С каждым годом на и карте становилось все больше серых пятен — мест, куда они просто не хотели отправляться, — и черных пятен — мест, которые они не смогли бы посетить при всем желании.

Когда Виктора Каюмовича признали без вести пропавшим, Артем решил, что закончит свою жизнь так же — таинственно исчезнет, сгинет в недоступной простому путнику чащобе.

Но, вернувшись из поликлиники, он уже не видел ни Луну, ни Марс. Они погасли, умерли в его мире и больше ему не принадлежали.

перед тем, как меня не станет.

перед тем, как меня не станет — по берегу бы пройти,

обнимая руками море, избавляясь от памяти.

умываясь холодной солью, из дурмана скрутить петлю.

мне так долго хотелось на волю. помоги мне, я мало сплю.

перед тем, как меня не станет — не ругай меня, отпусти

мне не нужно тревожных прощаний, и ни в горе, ни в радости.

мне не нужно твоих обещаний. обещают всегда от боли.

я не знаю, как это случится: может, радостно, может, с воем.

перед тем, как меня не станет, не пройдет и трети зимы,

не хотелось бы пошлой драмы, не хотелось бы линий прямых,

не хотелось бы мессы органной, каждый звук — это сильный шок.

перед тем, как меня не станет, ты увидишь, что всё хорошо.

Как вы заполните ваше существование, если вы знаете, что рождены утром для того, чтобы умереть вечером?

Что я сейчас думаю о дочке? Знаете что... судьба сжалилась над ней. Я иногда даже благодарен. Врачи сказали, что она ничего не почувствовала, сразу впала в кому. А потом из того мрака погрузилась в другой, еще более глубокий. Хорошая смерть, правда? Безболезненная... в счастливом детстве. Проблема более поздней смерти в том, что ты взрослый. Вред нанесен, уже слишком поздно. Сколько же нужно самолюбия, чтобы выдернуть душу из небытия сюда. Сделать мясом. Бросить жизнь в эту молотилку. Так что моя дочка, она... избавила меня от греха отцовства.

Все в порядке, правда. Она просто отдыхает. Мы скоро поедем. Спешки нет. Нам принадлежит весь мир.

Now the suns gone to hell

And the moons riding high.

Let me bid you farewell

Every man has to die.

But it's written in the starlight

And every line on your palm.

Were fools to make war

On our brothers in arms.

Когда душа твоя

устанет быть душой,

Став безразличной

к горести чужой,

И майский лес

с его теплом и сыростью

Уже не поразит

своей неповторимостью.

Когда к тому ж

тебя покинет юмор,

А стыд и гордость

стерпят чью-то ложь, —

То это означает,

что ты умер…

Хотя ты будешь думать,

что живешь.

– Тебе не кажется, что прощание с ребенком сделает твою смерть еще тяжелее?

– Но разве это того не стоит?