— Сколько ты уже не был дома, Максимус?
— Два года, 264 дня и это утро.
— Сколько ты уже не был дома, Максимус?
— Два года, 264 дня и это утро.
— Что ты им говоришь?
— Сыну говорю, что скоро увидимся снова. Чтобы оттягивал пятки, когда ездит верхом. Жене... – тебя не касается.
По дороге, где иду,
На склонах гор
Тихо-тихо шелестит бамбук...
Но в разлуке с милою женой
Тяжело на сердце у меня!..
Боюсь, что с каждым прожитые днём теряю её. Моя Тростника ушла, а я не могу удержать даже память о ней.
Мое имя Максимус Деций Меридий. Командующий северными армиями, генерал испанских легионов. Верный слуга истинного Императора Марка Аврелия... Отец убитого сына, и муж убитой жены, и в этой или следующей жизни клянусь я отомщу за них.
Пожилая дама, сидевшая в маленькой тележке и державшая картонку с надписью «Негде жить. Могу мыть полы. Хочу есть», получала карамельный макьято. Вскоре я узнала, что ее зовут Тереза, и сначала покупала ей латте, как Миранде. Она всегда благодарила, но не притрагивалась к кофе, пока он был еще горячий. Когда я наконец спросила ее, должна ли я перестать приносить ей кофе, она энергично затрясла головой и прошамкала, что терпеть не может привередничать, но ей бы хотелось чего-нибудь послаще, потому что этот кофе для нее слишком крепкий. На следующий день я принесла ей латте с ароматом ванили и взбитыми сливками. Ну как, это лучше? О да, это намного, намного лучше, но, пожалуй, чересчур сладко. Еще через день я наконец ей угодила: оказалось, что Тереза всем прочим сортам предпочитает неароматизированный кофе со взбитыми сливками и жженым сахаром. Она расплывалась в беззубой улыбке и принималась жадно глотать кофе сразу же, как только я подавала ей чашку.
На улицах Москвы разлук не видят встречи,
Разлук не узнают бульвары и мосты.
Слепой дорогой встреч я шел в Замоскворечье,
Я шёл в толпе разлук по улицам Москвы.
Вы умерли, любовные реченья,
Нас на цветной встречавшие тропе.
В поступке не увидеть приключенья,
Не прикоснуться, молодость, к тебе.
Вечерний ветер начал трепаться с занавеской о чем-то своем. Та, обольщенная таким вниманием, отвечала ему взаимностью, смущаясь и кокетничая, пытаясь всячески выразить одну только фразу: «Я не такая». Всякий раз, когда невидимые сильные руки ветра порывисто подхватывали ее стройное тонкое тело, она вырывалась со словами: «Ну что вы себе позволяете?» Каждый из них понимал, что надо решаться, потому что неизвестно, когда еще они смогут так же свободно, непринужденно миловаться. Окно может закрыться в любой момент, и тогда жизнь разлучит их, сделает далекими, и они не смогут общаться так искренне, сожалея об упущенных возможностях, поглядывая друг на друга холодным стеклянным взглядом.
Повод отказаться. Повод, чтоб уйти.
Повод не вернуться. И мечту спасти.
Кольца дыма плыли, я смотрела вдаль.
Ты другой. Ты лучше! Я ушла. А жаль...
Видишь эту карту? Это мир, созданный мной. 25 лет я завоевывал, проливал кровь, расширял империю. С тех пор, как я стал цезарем, я знал только четыре года без войны. Всего четыре года мира. И ради чего? Я принес меч и больше ничего.