– У меня больше нет планов, – печально усмехнулся я.
– Бесполезно! Я уже убедился, что планы приносят только разочарования. Так что я решил просто жить, как живётся, – и всё.
– У меня больше нет планов, – печально усмехнулся я.
– Бесполезно! Я уже убедился, что планы приносят только разочарования. Так что я решил просто жить, как живётся, – и всё.
Все равно, если хочется изменить жизнь, надо ее менять. Все-таки своя жизнь, не чужая. Жалко.
Существование само по себе – благо. Если есть хотя бы намек на возможность сохранить существующее, надо попробовать это сделать. Если бы в небытии скрывался некий высокий, тайный смысл, ничего бы и не было. Но все наоборот: жизнь цепляется за всякий шанс осуществиться, все живое страстно желает длиться – во что бы то ни стало, любой ценой.
Пока человек жив, ничего не пропало. Из любой ситуации всегда есть выход, причем не один, а несколько — и кто ты такой, чтобы оказаться первым человеческим существом во Вселенной, попавшим в действительно безвыходную ситуацию?!
— Ладно, перехожу на ты, – согласился я, – нет ничего проще! А как насчет моих вопросов? На них существуют хоть какие-то ответы?
— Ответы всегда существуют, – философски заявил он, – но они не всегда нам нравятся…
– Почему грустно? – Хэхэльф сочувственно посмотрел на меня и неожиданно подмигнул: – Мы-то с тобой не сидим на цепи, верно? Мы свободны как птицы и ничего не боимся!
Кто знает, – подумал я, – может быть и сидим, просто наша цепь немного длиннее, чем у прочих.
Я очень люблю жизнь во всех ее проявлениях – при условии, что эти самые проявления отличаются некоторым разнообразием.
Единственное, на что меня хватило, – потребовать, чтобы меня отнесли в постель. На самом-то деле мне хотелось только одного: повеситься, но я прекрасно понимал, что это слишком сложная и утомительная процедура.
Даже звезды рано или поздно гаснут, а уж они – куда более совершенные конструкции, чем люди…
— Ладно, перехожу на ты, – согласился я, – нет ничего проще! А как насчет моих вопросов? На них существуют хоть какие-то ответы?
— Ответы всегда существуют, – философски заявил он, – но они не всегда нам нравятся…
Мои страдания были вознаграждены еще при жизни: во-первых, умывшись, я почувствовал себя так, словно только что на холяву разжился новым телом, которое всю жизнь делало утреннюю зарядку, исповедовало раздельное питание по Бреггу, никогда не курило, ложилось спать на закате, поднималось с петухами и исполняло еще несколько дюжин утомительных ритуалов, продлевающих жизнь в среднем на 15 суток… А во-вторых, хозяин дома ждал меня за накрытым столом, чтобы напоить почти настоящим чаем.