Оставь надежду,
Умирающим в море,
Заставь их верить,
Своим слезам...
Оставь надежду,
Умирающим в море,
Заставь их верить,
Своим слезам...
Может это не очень смело не хотеть умирать, но я остаюсь приверженцем привычки, этой пагубной привычки жить. Мы живем даже без надежды, а если мне удастся найти надежду, тогда все, это лучшее, что я могу сделать.
Затем, с финальным аккордом, уверенным и прозрачным, словно звон колокольчика, и с последними тихими словами песни, она подарила им всем утешение одним-единственным словом: надежда.
Там, где есть надежда – нет любви, а там, где и не надеялся, встречаешь ее столько, что и не знаешь, что с ней делать?! Нельзя надеяться ни на кого, когда разбиваются надежды, бывает очень больно…
... Надежда, имеющая чудесное свойство умирать последней, все ещё теплилась в одном из тёмных закоулков моего сердца — предположительно, в левом желудочке.
Пыльные мои дороги, торные мои пути.
Думы с привкусом тревоги – что там будет впереди.
То ли всё пойдёт как прежде, то ли обратится в прах,
Но вселял в меня надежду страх.
Страх, что над нескладной долей,
Я кружил, что было сил.
— Надежда — это обманка, мешающая нам воспринимать реальность.
— О, вы говорите это, чтобы показаться умной!
— Я знаю. Вам тоже стоит попробовать.
Неужели она [мать] думает, что ему нравится работать на парковке? Что он занимается этим ей назло, хотя мог бы быть известным адвокатом, известным кем угодно? Жизнь складывается по-разному, мама.
— Скажи мне, Зевс, — Гермес налил себе еще амброзии, которая в этом сезоне называлась «Beefeater». — Зачем все это? Неужели непонятно, что эта дура, даром, что Пандора, никогда этот ящик не найдет? Она ведь все забыла еще тогда, когда открыла его в первый раз. Да и миссию свою она уже выполнила. А ты все равно, что ни эпоха, посылаешь ей подсказки да знамения.
— У нее должен быть шанс, — твердо сказал Зевс, нетвердой рукой поднимая кубок. — Там, на дне, я точно помню, еще оставалась надежда.