Анна Борисова. Креативщик

Жизнь каждого человека представляет собой нечто вроде мелодии. При том, что сложена она, условно говоря, из тех же универсальных семи нот, эта мелодия единственная и неповторимая. Второй такой не было и не будет. Путь от рождения до смерти удобно сравнить со звуковой дорожкой на пластинке. «Здесь и сейчас» — это иголка, которая соприкасается с дорожкой в данный момент и производит звук. Он-то, собственно, и есть жизнь.

Очень мало кому из живущих удаётся доиграть свою мелодию до конца. Где-то на пути — у кого раньше, у кого позже — иголка соскакивает. образно выражаясь, попадет на пылинку, на царапину — и привет. Музыка плывёт, фальшивит, иголка начинает ходить по одному и тому же кругу. Происходит так называемый «эффект заезженной пластинки». Это значит, что жизнь не удалась. Мелодия испорчана. И Бог берет, ставит иголку сначала. Дает душе новый шанс. Второй раз, десятый, тысячный. Пока опасное место не будет благополучно пройдено и мелодия не зазвучит дальше. Там, правда, снова может случиться сбой, и все повториться. Но шансов у каждого из неограниченное количество. А когда доведешь свою мелодию до финала, не сбившись и не сфальшивив, хождение по кругу закончится. И будет что-то иное. Нам не дано знать, что именно.

«Точка возврата» — неразрешённая ситуация из прошлой жизни; сбой мелодии; червоточина, которая подтачивает человека изнутри. Именно на этой точке «иголка» и соскочила. Туда и следует вернуться, чтобы не повторять ошибки. Память об этой ошибке сохранится в подсознании и поможет в следующей жизни.

0.00

Другие цитаты по теме

Душа — это то, что делает траву травой, дерево деревом, а человека человеком. Без нее трава — сено, дерево — дрова, а человек — труп.

Если человек в жизни получает все, что хочет и это падает ему в руки легко – это большая беда для его души.

Когда у человека есть деньги, у него нет проблем ни с жильем, ни с вещами. Но автоматически появляются другие проблемы, например, с другими людьми или собственной душой.

Я не хочу, чтобы меня узнавали по новой прическе, модным ботинкам или заумной болтовне. Я хочу, чтобы меня узнавали по сердцу. Хочу, чтобы меня узнавали по тому, как я сражаюсь за свои мечты, за святое, за любимое мною, и по тому, как глубоко я это понимаю.

Я не хочу, чтобы меня узнавали по красоте лица или красоте фигуры. Я хочу, чтобы меня узнавали по тому, как я люблю, как вдохновляю, как передаю свет, как делаю добро, как облегчаю страдания. Я хочу, чтобы меня узнавали не по глазам, а по свету и огню, горящему в них...

Бывает, что даже собственная душа для нас — потемки. Так что же говорить о душе другого человека? Особенно если этот человек противоположного пола.

Страдания и несправедливость могут убить прекрасного и хорошего человека.

К сожалению, у человека за душой значительно меньше, чем на душе.

Душа как птенец. Приходя в этот мир, она смотрит на него из родительского гнезда. Она может петь и веселиться, беззаботно глядеть вокруг, наслаждаясь прекрасными видами. Наивность ребёнка — это счастье души. Но проходит время, человек становится старше, и наступает момент, когда кто–то выталкивает его душу из «гнезда». Но речь не идёт о родительском доме, речь идёт о том доме, что вырос внутри самого человека.

Этот внутренний дом человека, это внутренний уклад его жизни — его картина мира, его представления о мире, его представления о самом себе. Это его мечты, надежды, желания. И этот дом рушится. Оказывается, что жизнь другая. В ней никому нет дела ни до твоих надежд, ни до твоих желаний. Никому. В ней и до тебя–то никому нет никакого дела, потому как каждый занят только своими надеждами и желаниями. Каждый занят только собой.

И разверзается бездна, и душу охватывает ужас. Чтобы ты смог взлететь, ты должен начать падать. Ты должен увидеть дно своей жизни, чтобы внутри тебя родилась потребность взмыть вверх. И потому душа, сама того не понимая, ищет то самое дно, ту крайнюю степень падения, без которой ее истинный, исполненный силы полет невозможен. Она бросается вниз, она готова разбиться и погибнуть… Это мнимое стремление к смерти на самом деле — стремление к истинной жизни. Но если бы она это знала, она бы не бросилась вниз…

А я мыл ванну и думал, что моя работа в Совете Безопасности на этом заканчивается, что мне хочется включиться в обсуждение плана блокады, но хочется не потому, что я считаю блокаду необходимой, а потому, что это так просто, гораздо проще, чем вернуть людям души, сожранные вещами, и научить каждого думать о мировых проблемах как о своих лично.

Так много потребителей душевного тепла, что от холода зуб на зуб не попадает.