Некоторые воспоминания лучше похоронить поглубже.
Я никогда не думала, что мне будет сложно различить добро и зло. Но было время, когда я потеряла эту уверенность. И все, что я считала правдой, оказалось ложью...
Некоторые воспоминания лучше похоронить поглубже.
Я никогда не думала, что мне будет сложно различить добро и зло. Но было время, когда я потеряла эту уверенность. И все, что я считала правдой, оказалось ложью...
— Пойдем со мной, Мэри, я научу тебя жить.
— Нет ничего, чему бы вы могли меня научить.
— Но я уже научил — я показал, как ты была неправа, когда доверилась мне, только лишь из-за моей одежды. Ты узнала, что правду нельзя заменить кружевами. Правда только внутри.
— В тебе нет утонченности — ты грубый. Вор, который олицетворяет все, что я презираю.
— И несмотря на это, я нравлюсь тебе.
Ещё не потерявшая всех воспоминаний из прошлой жизни, её влечёт к нуждающимся, как и раньше.
Я не знаю, кто сказал, что только мертвые видели конец войны. Я видел конец войны. Вопрос в том, смогу ли я снова жить.
Память — это как линия в песке. Чем дальше, тем труднее её разобрать. Память похожа на дорогу. Тут она реальная, твердая, но та дорога, что была в девять часов, уже неощутима.
(Воспоминания — все равно что линия, прочерченная в пыли: чем дальше, тем более неясной она становится и тем тяжелее разглядеть ее. А в конце — ничего, кроме гладкой поверхности, пустоты, из которой ты явился на свет. А еще воспоминания чем-то похожи на дорогу. Она перед тобой, реальная, осязаемая, и в то же время начало пути, то место, где ты был в девять часов утра, очень далеко и не играет для тебя никакой роли.)
На северном берегу,
Где ветер, дыша прибоем,
Летит над грядою дюн,
Цветешь ли ты, как бывало,
Шиповник, и в этом году?
Вместо поцелуев мамы, которые я рассчитывала обменять на цветы, я получила ремней от отца...