Голос живой вдруг оборвётся
Порванной струной,
Эхом в сердцах гром отзовётся
Шаг последний твой...
Голос живой вдруг оборвётся
Порванной струной,
Эхом в сердцах гром отзовётся
Шаг последний твой...
— Бороться за свою любовь — это достойно.
— Ты правда так считаешь? — отчего-то смутился Антон.
— Да. Но вот умирать из-за нее — глупо.
— Мы все умрём. И если примем это, будем счастливее.
— Может быть. Но у нас проблемы со смирением. Мы выживаем благодаря борьбе со смертью.
Хорошо у меня во мраке,
И блестит острие меча,
Я сегодня собрала маки,
Чтоб приветствовать палача.
Здавствуй милый палач из бездны,
Я тебя околдую сном,
Ты всегда был со мной любезный,
Мы с тобою друг друга поймем.
Ты скажи мне, дружок молчаливый,
Перед смертью, что люди кричат?
Может есть кто из них счастливый?
Иль смиренный, как сто ягнят?
Что важнее всего для жизни,
Если ими владеет страх?
А давай мы споем им тризны,
Как когда-то учил монах.
И вина изопьем с бокала,
Виноватым — один глоток,
Ты прости, я святою не стала,
Да к тому же и ты не Бог.
Хорошо тут у нас во мраке,
И блестит острие меча,
Я не зря приходила на плаху,
Просто я влюблена в палача.
Ника помнила старые рассказы былых Хранителей: в час смерти перед глазами пролетает вся жизнь, все воспоминания вырываются наружу, вся душа выворачивается наизнанку. Тогда же и решается, куда попадет эта душа: в рай или ад. Чему следовал человек всю свою жизнь? Кем он был? Светом или тьмой, добром или злом. Он видел все прожитые ним годы, и осознавал: чем старше мы становимся, тем меньше чувств испытываем. Лишь холодный разум и расчетливость. Чем старше, тем ожесточеннее. На смену жизни приходит борьба за выживание. В которой лишь одно правило: либо ты убей, либо убьют тебя. И эта система не дает сбоя, покуда люди взрослеют, поколения за поколениями.
Бывают времена, когда я сожалею, что в этом штате отменена смертная казнь. Короткая прогулка по тусклому коридору, стул с прямой спинкой, с металлическим колпаком, с ремнями… Один мгновенный разряд, и я снова оказался бы с ней.