Да будет свет, сказал Господь и поджег фитиль Большого Взрыва. Свет вторичен, тьма первична. Бог изначально существовал во тьме, он сам был этой тьмой. Свет — фантазия и творческий эксцесс темного Бога!
Без гордыни змей не свершил бы его маленькую шалость по отношению к Еве. Не будь изгнания из Эдема, не было бы человечества в том виде, каково оно есть. Даже по Библии человеческая раса обязана своим существованием дьяволовой гордыне!
И вдруг я заметил, что в последнее время эти вопросы перестали меня волновать — бытие Божие больше не вызывает у меня вопросов, не вызывает сомнений. Почему? Вот тут парадокс. Вокруг нас столько свидетельств абсолютного безбожия, творящегося сейчас в России! Вокруг нас столько мерзости, столько людей, которые абсолютно сознательно на моих глазах выпускают из себя мистера Хайда, которые сознательно становятся мерзавцами в поисках творческой энергетики, скудного пропитания, общественного признания.
И вот среди всего этого вера в Бога очень укрепляется. Почему? Парадокс этот просто разрешается. Да потому что мы видим, как наглядно это зло. Оно наглядно наказывается почти у всех деградацией, распадом личности, творческим бесплодием; оно очень наглядно наказывается превращением, иногда даже внешним, физическим. Наша эпоха бесконечно ценна наглядностью.
Вот то, как нам явлено лицо Дьявола, оно оттеняет лицо Господа. Поэтому у меня сомнений в последнее время совсем не стало. Если раньше я мог сказать «да, я сомневаюсь», да, иногда я впадал в совершенно постыдный агностицизм, то уж теперь я совершенно точно знаю, что Бог есть, и свет во тьме светит, и тьма не объемлет его. И в такие минуты особенно остро вспоминаешь Томаса Манна: «Какая прекрасная вещь абсолютное зло! Как просто по отношению к нему определиться».
Если Бог наказывает нас за зло, то дьявол всегда готов наказать нас за доброе деяние.
Отец мой, владыка тишины, высочайший бог отчаяния, которого человечество поносит и жаждет одновременно, дай силы мне для спасения мира от повторного испытания Иисусом Христом и его жалкой мирской веры. Достаточно было двух тысяч лет. Яви теперь человеку достоинства моего царства. Яви ему великолепие меланхолии, божественность одиночества, чистоту зла и рай боли. Чье извращенное воображение поведало миру, что ад кишит в недрах земли? Есть только один ад — свинцовая монотонность человеческой жизни. Есть только один рай. Восторг царства моего отца.
Добро, воплощенное во Мне, не могло бы существовать без тебя, воплощенного Зла, и Добро без тебя сделалось бы непостижимым до такой степени, что даже Я не в силах вообразить его, и для того, чтобы Я оставался Добром, ты должен оставаться Злом, и если Дьявол не живет как Дьявол, то и Бог — уже не совсем Бог, и смерть одного означает смерть другого.
Люди охотнее верят в Дьявола, чем в Бога и в добро. Не знаю, почему… Может быть, разгадка проста: творить зло гораздо легче. А говорить, что человеком овладел Сатана, — все равно что объявить его сумасшедшим. Не нужно видеть беса своими глазами, чтобы поверить в его существование.
Кому верить: Богу, который допускает бесчинства и войны, или Сатане, который их устраивает? Не лучше ли принять сторону более сильного? А что, если Бог намеренно дает людям право выбора между добром и злом? Чем больше он об этом думал, тем меньше понимал, где же истина...
— Ты — какая-то пародия на всё божественное.
— Спасибо! Спасибо, но я в последнее время много думаю. По-твоему, я стал Дьяволом по своей злой природе или потому что так решил папочка?
Cлайд с цитатой