Я больше не стремился к увлекательным вылазкам с привилегией заглядывать в человеческие души.
Джеймс Гетц — таково было его настоящее имя или, во всяком случае, законное имя.
Я больше не стремился к увлекательным вылазкам с привилегией заглядывать в человеческие души.
Нельзя раззнакомиться со старой приятельницей из-за чьих-то досужих языков, но, с другой стороны, мне вовсе не хотелось, чтобы эти досужие языки довели меня до брачного обряда.
Тридцать – это значило еще десять лет одиночества, все меньше друзей-холостяков, все меньше нерастраченных сил, все меньше волос на голове. Но рядом была Джордан, в отличие от Дэзи не склонная наивно таскать за собою из года в год давно забытые мечты.
То был новый мир, вещественный, но не реальный, и жалкие призраки, дышащие мечтами, бесцельно скитались в нём...
И во мне уже крепла знакомая, приходившая каждое лето уверенность, что жизнь начинается сызнова. Так много можно было прочесть книг, так много впитать животворных сил из напоенного свежестью воздуха.
... близость больших и легких денег болезненно дразнила их аппетит, создавая уверенность, что стоит сказать нужное слово нужным тоном, и эти деньги уже у них в кармане.
А теперь, похвалившись своей терпимостью, я должен сознаться, что эта терпимость имеет пределы.
И я пошел, а он остался в полосе лунного света – одинокий страж, которому нечего было сторожить.
Никакие расовые или духовные различия между людьми не могут сравниться с той разницей, которая существует между больным человеком и здоровым.