Харуки Мураками. Страна Чудес без тормозов и Конец Света

Мы встречаемся каждый день. Когда я читаю в библиотечном зале старые сны, она всегда сидит рядом. Потом мы вместе ужинаем, пьём что-нибудь горячее, и я провожаю её домой. По дороге о чём-нибудь разговариваем. Она рассказывает мне, как ей живётся с отцом и младшими сёстрами.

Но каждый раз, когда мы прощаемся, я чувствую, что это ощущение Утраты во мне растёт, как бездонная яма. День за днём я что-то теряю в себе — и ничего не могу с этим поделать. Слишком глубок и мрачен такой колодец. Сколько его ни закапывай. Здесь, наверное, что-то с моей утерянной памятью, думаю я. Мои угасшие воспоминания о чём-то просят меня, но я не могу их восстановить. Разлад с собой бередит душу всё нестерпимее — кажется, от него уже никогда не спастись. Но этой проблемы мне сейчас всё равно не решить. Я слишком хрупок и неуверен в себе.

Я вытряхиваю из головы все до единой мысли — и погружаю опустевшее сознание в сон.

0.00

Другие цитаты по теме

— Скажи что-нибудь еще красивее.

— Я тебя очень люблю, Мидори.

— Как сильно?

— Как весенний медведь.

— Весенний медведь? — Мидори опять подняла голову. — В каком смысле — как весенний медведь?

— Ну вот гуляешь ты одна по весеннему полю, а с той стороны подходит к тебе медвежонок с шерсткой мягкой, как бархат, и круглыми глазками. И говорит он тебе: «Здравствуй, девочка. Давай со мной поваляемся?» И вы с ним обнимаетесь и играете весь день, катаетесь по заросшему клевером пригорку. Красиво?

— Правда красиво.

— Вот так сильно я тебя люблю.

Знаю, прости, я должна была позвонить. Я просто не была уверена, что приду сюда, пока не оказалась... здесь.

В тот миг куда-то я летела,

Кружилась, падала, плыла.

Как девочка я оробела,

Забыв, что в общем я... взросла.

Он понял всё, в момент, тотчас же.

Он ближе сел: «Давай сбежим?»

... Как долгий свет звёзды погасшей

Наш тоже был необъясним.

Пожалуй, мы нуждались друг в друге даже больше, чем думали сами. Из-за этого мы сделали большой крюк, и в каком-то смысле все исказилось. Может, я не должен был так поступать. Но иного выбора не оставалось. И то тепло и близость, что я тогда к тебе испытал, мне до сих пор не приходилось испытывать ни разу. Хочу, чтобы ты ответила. Каким бы ни был твой ответ.

Но как бы там ни было, я считаю, что была к тебе несправедлива. Сбивала тебя с толку и причиняла немало боли. Однако тем самым я сбивала с толку и причиняла боль самой себе. Я не собираюсь оправдываться или защищать себя, но это так.

Случайности, которые сводят нас с людьми, не совпадают со временем, когда мы их полюбим: мы можем столкнуться с этими людьми до того, как все началось, и потом, когда все уже кончено, но первое появление в нашей жизни человека, которого нам позже суждено полюбить, задним числом обретает для нас силу предсказания, предзнаменования.

— А что такое страшно устать?

— Это когда разные уголки твоих чувств становятся непонятными тебе самому. И начинаешь жалеть себя и злиться на окружающих. А уже из-за этого — злиться на себя и жалеть окружающих... Ну примерно так.

— Хм... Ни того, ни другого не понимаю.

— Вот именно, в итоге ты вообще перестаешь понимать, что к чему. Только прокручиваешь перед глазами кадры и каждый окрашен в свой цвет. Чем быстрее они бегут, тем больше каши в твоей голове. А потом наступает Хаос.

Мы не виделись на занятиях, она не отвечала на мои звонки. Каждый раз, возвращаясь в общежитие, я проверял, нет ли каких-нибудь сообщений. Но никто не звонил.

— Подобрать к чувствам слова непросто, — улыбнулся я. — Все мы что-нибудь чувствуем. Только мало кому удается сказать.

По поводу же так называемой идеальной любви… Для меня идеальная любовь — это сильное духовное и физиологическое потрясение, независимо от того, удачно или неудачно в общепринятом смысле оно протекает и чем заканчивается. Я полагаю, что чувство любви всегда одиноко и глубоко лично. Даже если это чувство разделено. Ведь и человек в любых обстоятельствах страшно одинок. С любым чувством он вступает в схватку один на один. И никогда не побеждает. Никогда. Собственно, в этом заключен механизм бессмертия искусства.