Стихи я всегда пишу, как молюсь, и никогда не посвящаю их в душе никаким земным отношениям, никакому человеку.
Конечно, ошибка, но не каюсь, и она была нужна.
Стихи я всегда пишу, как молюсь, и никогда не посвящаю их в душе никаким земным отношениям, никакому человеку.
Мы думаем, что новый храм построим
Для новой, нам обещанной, земли...
Но каждый дорожит своим покоем
И одиночеством в своей щели.
Освещена последняя сосна.
Под нею темный кряж пушится.
Сейчас погаснет и она.
День конченый — не повторится.
День кончился. Что было в нём?
Не знаю, пролетел, как птица.
Он был обыкновенным днём,
А всё-таки — не повторится.
Мои мысли так меня переломали. В них есть что-то смертельное. В моей этой «свободе».
Заклинаем люд рабочий,
Трудовой и всякий прочий,
До последних дней:
Будьте нас умней!
Довольно! Земного с созвездий не видно.
Витать в межпланетных пространствах мне стыдно.
Земля — в содроганьях, в грязи и в крови —
А мы распеваем о вешней любви.
Без ропота, без удивления
Мы делаем, что хочет Бог.
Он создал нас без вдохновения
И полюбить, создав, не мог.
Мы падаем, толпа бессильная,
Бессильно веря в чудеса,
А сверху, как плита могильная,
Слепые давят небеса.
И не могу я не жалеть
Того, кто, как и я, — страдает.
Когда восстанет наша плоть
В Твоем суде, для воздаянья,
О, отпусти ему, Господь,
Его безумство — за страданье.
Любить меня – нельзя…
Я ни к кому не прихожусь. Рассуждаю, а в сердце зверь и ест моё сердце. Не люблю никого, когда у меня боль. Не люблю – но всех жалею.
Нет напрасных ожиданий,
Не достигнутых побед,
Но и сбывшихся мечтаний,
Одолений — тоже нет.
Все едины, всё едино,
Мы ль, они ли... смерть — одна.
И работает машина,
И жует, жует война...