Джон Рональд Руэл Толкин. Властелин Колец

Другие цитаты по теме

Гил-Гэлад, эльфов звездный свет,

Был королем прадавних лет,

Меж гор и моря его страна

Была прекрасна и вольна.

Был меч его грозен, копье остро,

И шлем сиял, как в ночи костер,

А в серебряной глади его щита

Отражалась звездная красота.

Но вот однажды ушел он в поход,

Никто не ведал, куда,

И в Мордоре, где Тень живет,

Канула в темень его звезда.

Тем дням уж больше вовек не бывать...

Будут арфисты печальные песни слагать.

Сплошной поток печальных, но жутких звуков постепенно складывался в слова, мрачные, жестокие, холодные, не знающие милости, но полные отчаяния и жалобы. Ночь, навеки лишенная света, слала упреки утру, холод проклинал тепло, которого жаждал и не мог обрести.

Так скончался Белег Тугой Лук. Великий воин, искуснейший следопыт, вернейший друг, он пал от руки того, кого любил больше всех на свете.

Уходила Третья Эпоха. Уходили Элронд и Галадриэль, минули дни Колец, и к концу приходит песнь о тех временах.

Не жалей о прошлом, будь что было,

даже если дело было дрянь.

Штора с чем-то вроде носорога.

На окне какая-то герань.

Вспоминаю, с вечера поддали,

вынули гвоздики из петлиц,

в городе Перми заночевали

у филологических девиц.

На комоде плюшевый мишутка.

Стонет холодильник «Бирюса».

Потому так скверно и так жутко,

что банальней выдумать нельзя.

Я хочу сказать тебе заранее,

милый друг, однажды я умру

на чужом продавленном диване,

головой болея поутру.

Если правда так оно и выйдет,

кто-то тихо вскрикнет за стеной -

это Аня Кузина увидит

светлое сиянье надо мной.

– Ничто не затмит в моих очах красоты эльфийской Владычицы, – сказал он Леголасу, сидевшему с ним в одной лодке. – Отныне я смогу называть прекрасным только то, что исходит от нее. – Он приложил ладонь к груди и воскликнул: – Зачем я только пустился в этот Поход? Скажи, Леголас! Что мог я знать о главной опасности, подстерегавшей меня на пути? Прав был Элронд: нам не дано было предугадать, что нам повстречается. Я боялся тьмы, боялся пытки, и этот страх не остановил меня – а оказалось, что опаснее всего свет и радость. Если бы я о том ведал, я никогда не отважился бы покинуть Ривенделл. Прощание с нею нанесло мне такую рану, что куда там Черному Властелину, даже если бы я прямо сегодня попал к нему в руки!

Он был рад, что не видит лица убитого. Как звали этого человека, задавался вопросом хоббит, откуда он явился и точно ли сердце его было черно от злобы? Может, его опутали ложью или запугали, чтобы он вместе со всеми послушно отправился на север? Кто знает, может, сам он предпочел бы остаться дома и вести мирную жизнь?

... поверь мне, горестно и мучительно видеть любовь, которой из-за тебя суждено остаться безответной.

– Ничто не затмит в моих очах красоты эльфийской Владычицы, – сказал он Леголасу, сидевшему с ним в одной лодке. – Отныне я смогу называть прекрасным только то, что исходит от нее. – Он приложил ладонь к груди и воскликнул: – Зачем я только пустился в этот Поход? Скажи, Леголас! Что мог я знать о главной опасности, подстерегавшей меня на пути? Прав был Элронд: нам не дано было предугадать, что нам повстречается. Я боялся тьмы, боялся пытки, и этот страх не остановил меня – а оказалось, что опаснее всего свет и радость. Если бы я о том ведал, я никогда не отважился бы покинуть Ривенделл. Прощание с нею нанесло мне такую рану, что куда там Черному Властелину, даже если бы я прямо сегодня попал к нему в руки!