Здесь даже сны без тебя не нужны.
Каждый шаг — новый страх.
Здесь даже сны без тебя не нужны.
Каждый шаг — новый страх.
Там, за ночным дождем, кто-то будет вдвоем.
Там, за стеной у вьюг, ждет тепло твоих рук.
Здесь все не так, каждый шаг новый страх,
Но помню я, что есть ты у меня.
— Ладно, ну знаешь, это... это просто сны.
— Ах ты похотливый кобель!
— Я не специально, ясно? То есть, я ничего не могу с этим поделать. С того момента, как она стала носить это обручальное кольцо, я не перестаю думать о этом, о ее личной жизни, понимаешь?
— Сколько раз она тебе снилась? Что происходило? Как она пахла? Хочу знать все!
— Тревис, это касается только меня и ее, ясно?
— Ты хотел сказать: это касается только тебя и твоего сна?
Будильник на комоде грохнул мерзкой лязгающей бомбой.
Он вёл самую правильную жизнь. Он спал.
Снятся ли тебе кошмары? Если я прилягу рядом, станет ли ещё страшнее?
Давай увидимся с тобой хотя б во сне!
Ты только скажешь, как ты там.
И всё.
И я проснусь.
И легче станет мне...
Наверное, в спящем лице есть что-то более личное, более тайное, нежели в обнажённом теле.
Да, бывают страшные сны. И просыпаясь, ты лишь облегченно вздохнешь под стук разбушевашегося сердца и постарашься или быстрее отогнать напугавшее видение, или некоторое время размышлять, что это могло значить, пока оно само не сотрется из памяти. Но бывают сны настолько счастливые, что душа и тело ликуют от захватывающего, светлого, поднимающего над миром чувства. И когда тебя вырывают из этих объятий счастья и кидают на землю серой, будничной реальности, хочется вновь закрыть глаза и молить только об одном: «Как я хочу там остаться навсегда!»
— Слушай, Виктор, ты брось возиться! Мне всё равно, как спать. Я могу ночевать хоть на гвоздях.
— Нет, милая моя, это ты брось! Где я тебе среди ночи гвоздей достану?!