От чёрного бешенства белое отличается тем, что в чёрном бешенстве люди орут, а в белом ходят стеклянные, на вопросы отвечают вежливо, но с ними рядом почему-то жутко находиться.
– У меня есть муж! – торжественно сказала Мамася.
Она принадлежала к числу тех женщин, которые всякому новому человеку обязательно сообщают, что у них есть муж. Долбушин пошарил глазами по кухне, но мужа не обнаружил. Возможно, он спрятался за батареей.
– Поздравляю! А у меня вот мужа нет, – сказал Долбушин.
Люди в городах злые от тесноты становятся. Замешкаешься – сметут. Ошибешься – не простят. Машину не там Кузепыч поставил, припер кого-то – стекло расколотили. То есть даже не просто злые, а с полным правом злые.
Это означает, что никакой борьбы уже не происходит. Когда человек вспылит и потом угрызается – это еще терпимо. А когда наорет и чувствует свою правоту, что на своем настоял, что-то доказал, кого-то на место поставил – это уже финал. Даже девушки свирепые становятся. Ну да женское сердце оно вообще огромное – и злобу, и любовь быстрее нагребает...
Странно. Девяноста пяти процентам людей я не могу сказать правду, потому что они ее не поймут или обидятся. И девяносто пять процентов людей никогда не говорят правды мне, потому что обижусь я. И сам себе я в десяти случаях из ста не могу сказать правду, потому что мне будет страшно.
В большинстве пар один позволяет любить себя, а другой откликается на любовь. При этом, как ни странно, больше получает не тот, кого любят, а тот, кто любит сам.
– Странно! Каждый вечер я жду, что проснусь, и увижу, что вы украли у меня телевизор и сбежали, – сказала Мамася. – Но каждое утро телевизор упорно оказывается на месте!
Долбушин перестал резать лимон и взглянул на телевизор.
– Его никто не покупает, – сказал он.
Женские сумочки устроены таким образом, что найти в них что-либо способен только мужчина-карманник.
— Ты меня заставил!
— Заставить нельзя! Я тебе помог, но решение ты принял сам. ...
— Никакого решения я не принимал! Ты на меня орал!
— На многих орали. Это мало что решает.
– Вы изменились, – внезапно сказала Лиана.
– Почему?
– Вы сегодня улыбнулись два раза. Даже три.
– Раньше я разве не улыбался?
– Раньше вы скалились. В лучшем случае это можно было назвать судорогами лицевых мышц.
Когда мне плохо, я теряю способность видеть ситуацию со стороны и рассуждать здраво. Мне представляется, что никто больше такой боли не испытывал, никого не окружали такие сволочи и ни у кого не было таких мучений. Чужие страдания кажутся мелкими, даже если разумом я понимаю, что у меня просто заноза в пальце, а у другого всю руку снесло. Но это же МОЙ палец и МОЯ заноза!
— Я в сказке! — сказала себе Рина и тотчас, проехав ногой на стеклянном гололеде, села копчиком на асфальт. Несколько секунд она просидела в глубочайшем недоумении и обиде на мир. Потом сказала себе: «А кто мне обещал, что в сказке не будет неприятностей?» — и продолжила свой путь.
Cлайд с цитатой