За спиной остался город из стекла и камней,
Фантастический узор бесконечных огней.
И, наверное, скоро мы вернёмся назад.
Посмотри на меня ещё раз,
Посмотри мне в глаза...
За спиной остался город из стекла и камней,
Фантастический узор бесконечных огней.
И, наверное, скоро мы вернёмся назад.
Посмотри на меня ещё раз,
Посмотри мне в глаза...
Это счастье — одному из ста,
И я готов поклясться головой шута,
Теперь ты легче свинца, так ты лети-улетай,
Играй шарма-ма-ма, моя шарманка играй.
Мы нашли себе дело на целую ночь,
Город полон огней, а мы обжечься не прочь.
Зачем ты закрыла вуалью лицо,
Мне тебя и так не узнать,
Всё изменилось, всё изменилось опять.
Мы нашли себе дело на целую ночь,
Город полон огней, а мы обжечься не прочь.
Зачем ты закрыла вуалью лицо,
Мне тебя и так не узнать,
Всё изменилось, всё изменилось опять.
Любовные отношения – как воздушный творожок, уже знакомый вкус которого может быть видоизменен при помощи различных сухофруктов. В этот раз изюм, а в следующий – курага...
... она поцеловала Валькура в лоб робко и быстро, так, что ему показалось, будто его овеяло теплым дыханием или рядом пролетела ласточка.
Кто-нибудь утром проснётся сегодня и ахнет,
и удивится — как близко черёмухой пахнет,
пахнет влюблённостью, пахнет любовным признаньем,
жизнь впереди — как ещё не раскрытая книга.
Свет из-под оранжевого абажура рисует её силуэт, примятая подушка как холст. Она читает и улыбается, о чём-то своём. Плюшевый пёс с живыми глазами и красным языком улыбается у неё на коленях. Шотландский плед небрежно кутает стопы. Ей хорошо. В левой руке у неё яблоко, а правая – придерживает страницу. Прядь волос прикрывает один глаз, но я вижу его небесную бирюзу. Вот она отрывает взгляд от книги. Теперь она улыбается мне, и мир из гармоничного становится небесным, потому что я вижу её глаза, лучистые, улыбающиеся. Это – её мир, это она. Слова пропадают.
– Привет, – говорю я ей.
– Привет, – улыбается она.
О нет, не в теле — жизнь, а в этих милых
Устах, глазах и пальцах дорогих;
В них Жизнь являет славу дней своих,
Отодвигая мрак и плен могилы.
Я без нее — добыча тех унылых
Воспоминаний и укоров злых,
Что оживают в смертных вздохах — в них,
Часами длясь, пока уходят силы.
Но и тогда есть локон у груди,
Припрятанный — последний дар любимой,
Что разжигает жар, в крови таимый,
И жизнь бежит скорее, и среди
Летящих дней вкруг ночи неизменной
Сияет локон красотой нетленной.