— Эмильен, я в положении!
— Но как?
— Ветром надуло. Забыла форточку закрыть.
— Эмильен, я в положении!
— Но как?
— Ветром надуло. Забыла форточку закрыть.
— Какой у неё месяц?
— Восьмой.
— И ты всё это время молчал?
— Да я сам только сегодня узнал!
«Плодик». Какая странная ботаника. Человекоплод. Человекокорнеплод. А я — человекоплодоножка. Человекоплодовая культура.
Я в этом кабинете, знаете ли, про любовь редко слышу. Иногда забываю, от чего дети зачинаются.
— Пусть будет по-вашему. Непорочное зачатие.
— И что же мне делать?
— Очевидно же! Создавать религию!
— Эмильен, я в положении.
— Что?.. Как я мог этого не заметить?!
— Я уже 8 месяцев пытаюсь тебе сказать это!
— ... Ты же его оставишь?..
— На этом сроке поздно уже что-либо менять!
... годы, проведенные в статусе матери-одиночки, выработали у Дениз устоявшийся комплекс мученицы, и теперь ей кажется, что проблемы у других возникают исключительно для того, чтобы лечь на её плечи ещё более тяжким бременем.
— Господи, мам, может, всё-таки перестанешь?
— Прости, если беременность моей дочери-подростка меня расстраивает.
— Тебе не приходило в голову, что меня она тоже расстраивает?
— Конечно. Просто... ну как ты могла? Ты же про всё это знаешь и понимаешь.
— Это произошло случайно, разумеется.
— У тебя случайно был незащищенный секс?
— Тебе станет легче, если я скажу, что меня изнасиловали?
— Не смей так говорить.
— Я только пытаюсь понять, при каком раскладе ты бы начала сочувствовать мне, а не себе.
— Поверь, я очень тебе сочувствую, — произносит Дениз тоном, от которого у Кейси неизменно возникает желание сжечь всех напалмом.
— Привет. Мне нужно тебе кое-что рассказать.
— О, пожалуйста, только не еще одна беременность.