Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним
И отчаянно ворвёмся прямо в снежную зарю.
Ты узнаешь, что напрасно называют север крайним,
Ты увидишь — он бескрайний; я тебе его дарю!
Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним
И отчаянно ворвёмся прямо в снежную зарю.
Ты узнаешь, что напрасно называют север крайним,
Ты увидишь — он бескрайний; я тебе его дарю!
Как в поле роса, как в небе звезда,
Как в море бескрайнем весёлый прибой, -
Пусть будут с тобой, с тобой навсегда
Большая мечта и большая любовь!
Не надо печалиться — вся жизнь впереди!
Вся жизнь впереди — надейся и жди!
Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам,
Белой шкурою медвежьей брошу их к твоим ногам.
По хрустящему морозу поспешим на край земли
И среди сугробов дымных затеряемся вдали.
Тропинка в лесу запахла весной,
Земля разомлела от солнечных дней.
Сегодня любовь прошла стороной,
А завтра, а завтра ты встретишься с ней.
Не надо печалиться — вся жизнь впереди.
Вся жизнь впереди — надейся и жди!
Колышется дождь густой пеленой,
Стучатся дождинки в окошко твоё.
Сегодня мечта прошла стороной,
А завтра, а завтра ты встретишь её.
Не надо печалиться — вся жизнь впереди.
Вся жизнь впереди — надейся и жди!
В битве этой, что самая главная,
Что кипит до смерти от детства,
На меня наступают плавно так
Десять тысяч моих проекций.
... она поцеловала Валькура в лоб робко и быстро, так, что ему показалось, будто его овеяло теплым дыханием или рядом пролетела ласточка.
Привяжи мне бумажные крылья — свободу и совесть,
Сбереги меня в бурю и в штиль упаси от беды.
За то, что было и будет, и в чем, наконец, успокоюсь,
Дай мне душу — в ладонях с водой отраженье звезды...
Для них она Богиня всего женственного, всего самого недоступного, всего самого порочного.
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик —
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть Любовь, в ней есть язык.
О нет, не в теле — жизнь, а в этих милых
Устах, глазах и пальцах дорогих;
В них Жизнь являет славу дней своих,
Отодвигая мрак и плен могилы.
Я без нее — добыча тех унылых
Воспоминаний и укоров злых,
Что оживают в смертных вздохах — в них,
Часами длясь, пока уходят силы.
Но и тогда есть локон у груди,
Припрятанный — последний дар любимой,
Что разжигает жар, в крови таимый,
И жизнь бежит скорее, и среди
Летящих дней вкруг ночи неизменной
Сияет локон красотой нетленной.