Проснувшись утром, я говорю себе: «Всего один день, двадцать четыре часа, потерпи». И так каждое утро.
Мой взгляд возвращается на землю, и когда это происходит, я вижу ее глаза. Не так, как я видел их раньше: за каждым поворотом, за собственными веками на рассвете каждого дня. Не так, как я представлял их в глазах каждой девушки, лежащей подо мной. На этот раз это действительно ее глаза.
Ведь были знаки. Возможно, намного больше, чем я смог заметить, даже после осознания реальности. Но я пропустил их все. Наверное, потому что я не пытался их увидеть. Постоянно оглядываясь назад на тот ужасный пожар, через который мне пришлось пройти, я не обратил ни малейшего внимания на бездонную пропасть, зияющую впереди.
И сама девушка. Она чудесна. Любой парень убил бы, чтобы быть с ней, гордился бы, если бы она забеременела от него.
И сама девушка. Она чудесна. Любой парень убил бы, чтобы быть с ней, гордился бы, если бы она забеременела от него.
Но даже в начале, когда мы были в фазе «не могу насытиться тобой», между нами будто высилась невидимая стена. Поначалу я пытался сдвинуть ее, но даже пробить трещины стоило огромных усилий. А потом я устал пытаться. Потом я нашел оправдание. Таковы взрослые отношения, такова любовь после нескольких боевых шрамов.
Может, поэтому я не могу позволить себе наслаждаться тем, что у нас есть. Почему посреди ночи, когда я не могу уснуть, я выхожу на улицу, чтобы послушать плеск фильтра в бассейне, и почему зациклен на тех мелочах в Брин, что сводят меня с ума. Ведь я осознаю, что в сущности, это пустяки — то, как она спит с Блэкбэри у подушки, как тренируется часами, как записывает абсолютно все, что ест, как отказывается отклоняться от плана или расписания. И я знаю, у нее есть много плюсов, которые уравновешивают все плохое. Она щедрая, как нефтяной магнат, и верная, как питбуль.
Но, кажется, в углу мы в безопасности. Пока я не совершаю роковую ошибку, кидая контрольный взгляд через плечо, чтобы убедиться, что никто на меня не смотрит. И в эту долю секунды происходит то, чего я надеялся избежать — я натыкаюсь на чей-то взгляд. И вижу, что в глазах загорается блеск узнавания, как чирканье спичкой. Я почти чувствую в воздухе запах фосфора. Все последующее, кажется, происходит в замедленном темпе. Сначала я слышу, что становится противоестественно тихо. А потом раздается низкий гул, при котором распространяются новости. Я слышу свое имя, шепотом передающееся по шумному поезду. Я вижу, как пассажиры толкают друг друга локтями. Вынимают сотовые телефоны, хватаются за сумки, собираются с силами, шаркают ногами. Все это происходит за считанные секунды, но это всегда мучительно, как и момент, когда первый удар уже нанесен, но еще не достиг цели. Парень с бородкой готовится выйти вперед, открыв рот, чтобы назвать мое имя. Я знаю, он не хочет причинить мне вред, но как только он обратится ко мне, весь поезд уставится на меня. Тридцать секунд до того как врата Ада распахнутся.
Мост похож на корабль-призрак из другого времени, даже когда наполняется вполне соответствующими двадцать первому веку людьми, утренними бегунами.
И я опять один.
Но я все еще стою. Все еще дышу. И каким-то образом я в порядке.
И как я могу рассказать Олдосу и всем остальным, что музыка, адреналин, любовь и все то, что должно облегчить трудности, уже не помогает? И все, что осталось — это водоворот. И я в самом его центре.
Cлайд с цитатой