Юмор — это улыбка человека, знающего, как мало оснований для смеха.
Чего вы смеётесь, и так злобно? Не пугайте меня. Я теперь как ребёнок, меня можно до смерти испугать одною вот такою улыбкой.
Юмор — это улыбка человека, знающего, как мало оснований для смеха.
Чего вы смеётесь, и так злобно? Не пугайте меня. Я теперь как ребёнок, меня можно до смерти испугать одною вот такою улыбкой.
– Одно удовольствие иметь с тобой дело, парень! Что бы там не случилось, а мы ржем, как сумасшедшие…
– Не «как». Мы и есть самые настоящие сумасшедшие. Потому и живы до сих пор…
Юмор снимает психологические барьеры разума. Разум открывается, освежается, выходит из мрака. Ничто так не полезно для человека, как искренний и сердечный смех. Искренний смех освобождает мозг, увеличивает приток крови к тем участкам, которые испытывают ее недостаток.
Юмор, в конце концов, помогает удержаться на ногах, даже когда на голову валится хрен знает что.
Южные расы не обладают тем особенным юмором, который находит приятность в несчастьях и увечьях людей. Они никогда не смеются, как смеются их братья на Севере, над юродивыми, сумасшедшими, больными, калеками.
Есть несколько сортов смеха. Есть средний сорт смеха, когда смеется и весь зал, но не в полную силу. Есть сильный сорт смеха, когда смеется та или иная часть залы, но уже в полную силу, а другая часть залы молчит, до нее смех в этом случае совсем не доходит. Первый сорт смеха требует эстрадная комиссия от эстрадного актера, но второй сорт смеха лучше. Скоты не должны смеяться.
— Оливер, я буду скучать по тебе. Ты такой умный и добрый. И кого же ты мне напоминаешь, но я просто не могу вспомнить, кого.
— О, это паровозик Томас? Я понимаю, что похож. Я имею в виду как личность — мудрый. Я не поезд.
— Нет, это не воображаемый поезд. Это тот, кого я знаю...
— Он напоминает мне Чейза, твоего брата.
— Да! Чейз! Ты напоминаешь мне Чейза! Ты напоминаешь мне Чейза, фу!