Юмор — это улыбка человека, знающего, как мало оснований для смеха.
Чего вы смеётесь, и так злобно? Не пугайте меня. Я теперь как ребёнок, меня можно до смерти испугать одною вот такою улыбкой.
Юмор — это улыбка человека, знающего, как мало оснований для смеха.
Чего вы смеётесь, и так злобно? Не пугайте меня. Я теперь как ребёнок, меня можно до смерти испугать одною вот такою улыбкой.
Юмор снимает психологические барьеры разума. Разум открывается, освежается, выходит из мрака. Ничто так не полезно для человека, как искренний и сердечный смех. Искренний смех освобождает мозг, увеличивает приток крови к тем участкам, которые испытывают ее недостаток.
– Одно удовольствие иметь с тобой дело, парень! Что бы там не случилось, а мы ржем, как сумасшедшие…
– Не «как». Мы и есть самые настоящие сумасшедшие. Потому и живы до сих пор…
Юмор, в конце концов, помогает удержаться на ногах, даже когда на голову валится хрен знает что.
Южные расы не обладают тем особенным юмором, который находит приятность в несчастьях и увечьях людей. Они никогда не смеются, как смеются их братья на Севере, над юродивыми, сумасшедшими, больными, калеками.
Есть несколько сортов смеха. Есть средний сорт смеха, когда смеется и весь зал, но не в полную силу. Есть сильный сорт смеха, когда смеется та или иная часть залы, но уже в полную силу, а другая часть залы молчит, до нее смех в этом случае совсем не доходит. Первый сорт смеха требует эстрадная комиссия от эстрадного актера, но второй сорт смеха лучше. Скоты не должны смеяться.
— Оливер, я буду скучать по тебе. Ты такой умный и добрый. И кого же ты мне напоминаешь, но я просто не могу вспомнить, кого.
— О, это паровозик Томас? Я понимаю, что похож. Я имею в виду как личность — мудрый. Я не поезд.
— Нет, это не воображаемый поезд. Это тот, кого я знаю...
— Он напоминает мне Чейза, твоего брата.
— Да! Чейз! Ты напоминаешь мне Чейза! Ты напоминаешь мне Чейза, фу!