Все знают, как начинают войну, никто не знает, как она заканчивается. И все, кто планировали три месяца, два месяца, четыре месяца — четыре года. Это говорит о том, насколько люди, которые берутся управлять государством, способны правильно определять его национальные интересы, правильно определять интересы народа и правильно планировать военные действия.
Надо трезво оценивать свои силы. Надо абсолютно четко знать, а какова цель противника. И надо очень четко представлять себе, что нельзя поддаваться желаниям, иллюзиям, надеждам.
Нет ни в моем лексиконе, ни в практике такого понятия для оценки политиков «симпатичен», «какие-то чувства я к ним испытываю»... У меня нет чувств к политикам. Чувства я сохраняю совершенно для других вещей, которые к политике не относятся. Политика надо оценивать по тому, что он делает.
Советская пропаганда, по своим соображениям, ввела большую путаницу, объявив нацизм фашизмом. Это разные вещи. И разница простая: фашист говорит — «моя страна превыше всего, но все граждане страны — одинаковы», нацист говорит — «мой народ превыше всего, а все остальные — низшие расы и я решу, кто будет жить, а кто — нет». И поэтому, когда мы говорим о Германии, мы говорим о нацистской Германии, они не были фашистами, они презирали фашистов, они были нацистами.
Все начинается с определения. Что такое репрессии? Репрессии — это люди, которые осуждены судебными органами вопреки законам государства по политическим мотивам. И нельзя говорить, что в отношении этого можно нарушать закон, а в отношении этого — нельзя. Кто этот человек и что он делал не имеет никакого отношения в данном случае к тому, за что его расстреляли. В первую очередь надо определить, где, когда и как был нарушен закон. В какой степени.
Американцы знают историю еще хуже, чем географию. А понимают в ней еще меньше. История и Соединенные Штаты — это две вещи, которые никогда и нигде не встречаются.
Мы не любим, когда на нас давят. Мы нарушаем закон физики. У нас сила сопротивления выше, чем сила давления. На нас нельзя давить. мы народ нервный, у нас тяжелая история была, тяжелое детство. Мы очень нервно реагируем, когда задевают наши интересы, нашу честь, или нашу безопасность.
Есть истина в развитии событий. Можно решить проблему на определенном этапе. А если ее запускать, решение будет тяжелее и больнее. Может, не надо допускать до этого? Пока она маленькая, одним ударом или двумя пощечинами ее решить?
Когда вступает государство в какую-то международную организацию, оно берет на себя обязательство исполнять его решения. Поэтому если все решения этой международной организации, в которую вступает Россия, все равно будут против государства, то какой смысл в ней находиться, принимая на себя обязательства исполнять все решения против самих себя? Вот этой логики я не понимаю.
Вы не подходите серьёзно к вопросу: а что это была за история, какова была история вашей страны пять лет назад, десять лет назад. Подгоняете её под идеологию или под пропаганду. Конечно, вы не будете знать правду. Человеческую жизнь в России обесценил не Сталин, а крепостное право и все царские режимы. Сталин сформировался в конце Первой мировой войны. Никто тогда не ценил человеческую жизнь. Под Верденом за что миллион человек погиб? Почему эта война началась, во имя чего? Миллионы погибали со всех сторон. И для людей, которые выросли в этой атмосфере, возмужали, война была нормой. Всегда самое большое насилие случается после войны, когда живые солдаты возвращаются домой — во всей истории, во всех странах. Когда люди, в основном, молодые, привыкают к праву совершенно спокойно лишать жизни других людей или жертвовать жизнью своих товарищей.
Cлайд с цитатой