Они болтают без умолку целый вечер, а о чем — назавтра никто уже и не вспомнит.
Но бесконечными ночами, прислушиваясь к темноте, он то решал, что конец близок, то — что это только начало…
Они болтают без умолку целый вечер, а о чем — назавтра никто уже и не вспомнит.
Но бесконечными ночами, прислушиваясь к темноте, он то решал, что конец близок, то — что это только начало…
Утро было тихое, город, окутанный тьмой, мирно нежился в постели.
Пришло лето, и ветер был летний — теплое дыхание мира, неспешное и ленивое. Стоит лишь встать, высунуться в окошко, и тотчас поймешь: вот она начинается, настоящая свобода и жизнь, вот оно, первое утро лета.
Конечно, если хочешь посмотреть на две самые главные вещи — как живет человек и как живет природа, — надо прийти сюда, к оврагу. Ведь город, в конце концов, всего лишь большой, потрепанный бурями корабль, на нем полно народу, и все хлопочут без устали — вычерпывают воду, обкалывают ржавчину.
Взрослые и дети — два разных народа, вот почему они всегда воюют между собой. Смотрите, они совсем не такие, как мы. Смотрите, мы совсем не такие, как они.
Это было лицо весны, лицо лета, тёплое дыхание душистого клевера. На губах рдели гранаты, в глазах голубело полуденное небо. Коснуться этого лица — всё равно что ранним декабрьским утром распахнуть окно и, задохнувшись от ощущения новизны, подставить руку под первые легчайшие пушинки снега, что подают с ночи, неслышные и нежданные. И всё это — теплота дыхания и персиковая нежность — навсегда запечатлелось в чуде, именуемом фотографией, над ним не властен ветер времени, его не изменит бег часовой стрелки, оно никогда ни на секунду не постареет; этот легчайший первый снежок никогда не растает, пережив тысячи жарких июлей.
— Я умирать не желаю.
— Как ты сказала? — переспросил муж.
— Ни за что не умру, — сказала она, глядя в потолок.
— Я всегда это говорил, — ответил муж и снова захрапел.
Но какая же связь меж человеком и природой, как понять, что значат они друг для друга...