Бесплановость рождается в моменты, когда возникает изобилие всяческих планов.
Но вы никогда не сможете объяснить мне, почему «врагами народа» стали сыновья крестьян и рабочих, делавших революцию?
Бесплановость рождается в моменты, когда возникает изобилие всяческих планов.
Но вы никогда не сможете объяснить мне, почему «врагами народа» стали сыновья крестьян и рабочих, делавших революцию?
Пока мы тут, на земле, строим планы, там, над облаками, смеются, готовя нам неожиданные события и случайные встречи.
Убеждать побеждающего врага, чтобы он покорился побежденным — это занятие для идиотов.
Большинству людей привычней всё спланировать заранее, в подробностях. Потратить месяц на прикидку. Разложить по полочкам, рассовать по шкафчикам, наклеить таблички, оглядеть стройные ряды перспектив, простучать сочетания звеньев в цепи и вытереть трудовой пот. Люди склонны обманываться, видя в несокрушимости планов на будущее — несокрушимость самого будущего, такого, какое они в тщете своей придумали. Зато потом, когда судьба игриво даёт щелчок карточным домикам,... когда будущее показывает длинный и мокрый язык, становясь настоящим, а в шеренги планов вбивается клин неразберихи — о, тогда они задыхаются в цейтноте, панически суетясь, и никак не возьмут в толк: за что!
Так хороши, так свежи были планы!
Должен быть способ открыть эту дверь? Где же ты спрятал систему управления пентхаусом, Цао? Мы здесь, лифты отключены, запасной выход заперт, панель управления подсистемы активна. Вот, за турбинами генератора. Издеваешься?! Дальше просто, режем провод, двери открываются, лезем назад. Таков план, интересно, в доме скотч есть?
— Где ты был прошлой ночью?
— Это было так давно... я не помню.
— А сегодня вечером я тебя увижу?
— Я не строю планы так далеко.
В истории немало примеров, когда посредственность венчается лаврами, ибо — на фоне всеобщего безголосья — воробьи всегда с успехом заменяют соловьев.
Так бывает: чем дальше человек от войны, тем больше он старается изобразить из себя храброго вояку.
Певец издал какой-то печальный вой и замолк.
— Итак, — сказал Карабанов, опустив подбородок на эфес шашки, — я на днях ухожу... У меня будет к вам просьба, барон: если я не вернусь, напейтесь за меня хоть один раз в своей жизни.
— Я не сделаю этого, — подумав, ответил Клюгенау. — Я лучше напишу стихи на вашу смерть... Только вы, Карабанов, не погибнете. Вы — злой, а злым людям везёт. Их любят женщины и не трогают собаки.
Я могла бы уйти на пенсию. Конечно, я не стану этого делать. Я буду работать до ста лет, а потом просто сокращу себе рабочую неделю до четырех дней. Боже, я уже умираю от скуки от мысли об этом лишнем выходном. Может, пойду в юридический или еще куда.