— Я не боюсь тебя.
— Я себя боюсь.
— Я не боюсь тебя.
— Я себя боюсь.
– Нужно, чтобы кто-то просто услышал нас.
[Приходит Призрачный Всадник]
– Кажется, уже услышали.
— И ты уговорил ФБР позволить студенту участвовать в этой чрезвычайно опасной операции?
— Я удивлён, что он не уговорил ФБР позволить ему её возглавить...
– Если есть вокзал... тогда, вероятно, есть и поезд.
– И если есть поезд... он идёт к Дикой Охоте.
— Я ненавижу тебя. Как же я тебя ненавижу!
— Нет. Это не так.
— А должна. Я должна тебя ненавидеть.
Я не могу просто взять и включить это. Я не такая, как вы, ребята. У меня нет когтей, светящихся глаз или супер-обоняния. Все, что у меня есть — это голоса в моей голове.
— Почему в плане всегда есть убийства? Хоть раз можно придумать что-то такое, где нет никаких убийств?
— Ты никогда не устаёшь от своего занудного морализма? Хотя, я с ним согласен.
— Ты правда считаешь, что это поможет?
— Я знаю, что если ты будешь думать, что это не поможет, то так всё и будет.
— Разве ты не помнишь то чувство, когда ты стоишь, и видишь его в другой стороне зала, и не можешь вздохнуть, пока вы не рядом? Разве ты не помнишь, как не могла перестать смотреть на часы, потому что знаешь, что за дверью кабинета тебя ждет он?
— Нет.
— Как это ты не помнишь? У тебя же были парни.
— Ничего такого не было.
Они назвали это импульсивным влечением к перемене мест, что означает — «мы без понятия, почему ты не помнишь, как два дня шаталась по лесу в голом виде».