Вы думаете, вот этот — Брюхатый, любовницы не имеет? Имеет! Я только не знаю, что он с ней делает... Но имеет.
— Мама, роди меня обратно! Рубля государственного не возьму!
— Не будет она тебя обратно рожать! Она и за этот-то раз раскаивается...
Вы думаете, вот этот — Брюхатый, любовницы не имеет? Имеет! Я только не знаю, что он с ней делает... Но имеет.
— Мама, роди меня обратно! Рубля государственного не возьму!
— Не будет она тебя обратно рожать! Она и за этот-то раз раскаивается...
Машина не вторая жена, а первая любовница — лежишь под ней дольше и денег тратишь на неё больше.
— Жозиана...
— Твоя жена?
— Нет, с женой я разведен. То есть, не живу. А Жозиана... у нее трагедия.
— Какая?
— Жозиана такая беззащитная. Она слепая. Она без меня беспомощна, я должен ее и одевать, и раздевать.
— Что же она делает, пока тебя нет?
— Смотрит телевизор... То есть, радио слушает!
— По крайней мере вы пополнили мое образование по части дамского туалета, как верхнего, так и нижнего, — кротко заметил Хартгейм.
— Бросьте! Пари держу, у вас десяток любовниц, и вы всех их раздеваете.
— У меня только одна, и, как подобает хорошей любовнице, она ждет меня в неглиже.
— Если надо срочно уйти от любовницы, то один раз можно сделать так.
[Быстро убегает, посмотрев на часы]
— Это можно. Только потом нужно либо способ менять, либо любовницу.
— Ты это что?
— Ничего!
— Ты это куда?
— Туда!
— Это куда это туда? Это куда это туда?
— Ударить хочешь? Ударь — лишних три года получишь!
— Вера! Верочка, сядь! Сядь, я умоляю тебя! Давай сядем вместе. Ну сядь, сядь, сядь же ты скотина...
— Ну!!!
— Прости — вырвалось.
— Во-первых, ты считаешь, что наше государство такое глупое...
— Но-но-но! Я там этого не писала!
— Я тебе сейчас прочту курс экономики, чтобы ты не бегала и не смешила прокурора! И прокурор твой, и все, кто всерьёз занимается экономикой, прекрасно знают, что воруют! Больше того, какой-то процент... кажется, пятнадцать процентов государственного бюджета отводится специально под воровство.
Шестьдесят лет кольцо продлевало ему жизнь. А он все думал, что это от свежего воздуха и здорового образа жизни.
— Итак, война... Война — это жестокость, а жестокость — это плохо. Ее вообще не должно быть... Должен быть мир — поэтому и название такое!
— Что вы говорите? Это совершенно не соответствует тому, что вы написали в своем сочинении!
— Сеньора, почему бы нам не почитать стихи?
— Правильно, стихи про дружбу, что-нибудь трогательное. Просим вас!
— Меня удивляет ваш неожиданный интерес к лирической поэзии. Более того, я даже прочитаю вам поэму. Но сначала мы послушаем Бустаманте!