— Мразь, — прохрипел Келегорм. — Ты поднял руку на сына Феанора...
— И опустил.
Любопытство не порок, но бьют за него больно. В этом я убедился, когда замешкался, оглядываясь на дверь. Встреча двух дубовых друзей (моего лба и потолочной балки) прошла на высшем уровне и с ощутимыми потерями.
— Кажется, я начинаю выглядеть старше. Совсем взрослое какое-то лицо становится.
— Это плохо?
— Ну конечно! Люди, глядя на меня, ожидают от меня поступков, на которые я морально еще не готова.
— Измайлова Вероника?
— Нет.
— Да ты чё.
— Документики можно?
— С какого хрена?
— Ты разговариваешь с сотрудниками полиции девочка.
— Перед зеркалом репетировал?
— Так, всё хватит поедешь с нами.
— Никуда я с вами не поеду. Никакая я ни Измайлова. Чё вы прицепились ко мне?
— А мотоцикл на Измайлову зарегистрирован.
— Я рада. Но я не к нему шла.
— А шлем зачем?
— Знаете, у меня вот уши мёрзнут. Я иногда вот так его надеваю вот так вот и нормально.
— Идиотка! Паша, держи её!
— Ану стоять! Куда пошла!
— В нашей Вселенной миллионы миров, в них могут быть миллионы цивилизаций, разве не глупо отрицать, что кто-то из них освоил межгалактическое пространство?
— Нет, глупо считать, что они прилетели бы в Стиллуотер, чтобы похитить женщину-инвалида.
— Так... кто же убил?
— Как кто убил?... Да вы убили, Родион Романыч! Вы и убили-с...
Врач советует оставить мне судебную антропологию, хотя я и говорил, что не смерть и насилие вызывали у меня депрессию, а скорее жизнь.