старость

В молодом человеке горит огонь, в старом человеке светит свет. Надо уметь, пока горит огонь, гореть, но когда прошло время горения – суметь быть светом. Надо в какой-то момент жизни быть силой, а в какой-то момент быть тишиной.

Если тебя, Толстый Чарли, спросят, хочешь ли ты дожить до ста четырёх лет, скажи «нет». Всё болит. Всё. У меня болит в тех местах, которые наука даже ещё не открыла.

Ругает бабушка склероз,

А кто такой он? — вот вопрос.

Ну, почему, к примеру, он

В том виноват, что скис бульон?

А молоко когда сбежало,

Я слышал, как она сказала:

«Как надоел ты мне, склероз!»

Ну, кто такой он — вот вопрос?!

Бабуля так его ругала,

Что мне склероза жалко стало!!!

Вот что случается, когда человек доживает до таких прелонных лет, как Пицель: все, что ты видишь или слышишь, напоминает о том, что видел или слышал, когда был молодым.

Нет, положительно, старость — такая болезнь, которая неожиданно приходит и так же неожиданно забывается: сначала ты эту болезнь остро осознаешь, а потом, видимо, не то чтобы привыкаешь, но перестаешь считать болезнью. Это, мол, жизнь, а жизнь не болезнь, хотя и заканчивается всегда летальным исходом…

... А теперь я просто старая карга, которая хоккейной клюшкой собирает собачьи какашки.

Перед зеркалом не бреюсь:

На себя ли мне смотреть,

Так стремительно старею,

Больше некуда стареть.

— Эй, старик, давай помогу тебе. А что со спиной, болит?

— Одна у меня теперь болезнь — старость.

— Не расстраивайся, отец, есть у меня средство от этой беды.

— От старости есть только одно средство — могила.