музыка

Плохие стихи, исполненные людьми неумеющими петь. Вот моё определение рэпа.

Когда видишь какого-то 70-летнего с покрашенными в черный цвет волосами, ты такой: «Хммм. Это сморщенный подросток? Что это?». Так что когда-то мне придется остановиться. В противном случае это будет смотреться нелепо. Я не хочу быть как 60-летний Элвис Пресли.

Ничто не делает меня больше счастливым. Я чувствую себя плохо на этот счет, потому что понимаю, что я очень везучий человек. И я говорю не только об успехе группы. Я думаю, что всякому, кто может ходить, говорить и видеть, не на что жаловаться. Это иронично и грустно. В жизни происходит много перемен. Много смертей и потрясений. Но вместо того, чтобы выйти на улицу и разбить кому-нибудь лицо от злости на мир, я решил написать парочку паршивых песен.

Если это не расстраивает людей, то это не рок-музыка.

Я ничего не знаю о музыке. Мне это совершенно ни к чему.

Люди, которые видят секс в моей музыке имеют грязные мысли.

Как-то раз один из посетителей через официанта попросил меня ненадолго прерваться — я мешал ему оценить подлинность золотых двадцатидолларовых монет, минуту назад купленных у кого-то из сидящих за соседним столиком. Он собирался ударить монетой о мраморную столешницу и вслушаться в звук этой единственно важной для него музыки.

Все мужчины, оставшиеся в Варшаве, были обязаны записаться на работу и минимум шесть дней в неделю работать физически. Я делал все возможное, чтобы этого избежать. В основном из-за пальцев: достаточно было самого незначительного повреждения суставов, надрыва мышц или легкой травмы, чтобы на карьере пианиста поставить крест.

... . оставалась еще Марна — природный защитный рубеж, здесь все должно было остановиться, как на фермате во второй части скерцо си минор Шопена, и после этого немцы в том же бешеном темпе восьмых долей, в каком они наступали, будут вынуждены отступать до своих границ, а потом и дальше, вплоть до заключительного победного аккорда союзников.