голод

— Здесь опасно, в воздухе радиация, не понимаете?

— Знаешь, сколько мне лет?

— Не знаю. Наверное, много.

— Восемьдесят два. Я всю жизнь прожила здесь. Именно здесь, в этом доме, в этой деревне. Мне плевать на опасность.

— У меня приказ. Давайте без глупостей.

— Глупости? Ты не первый солдат, пришедший сюда с оружием. Когда мне было двенадцать, началась революция. Сначала царские солдаты, потом большевики. Парни, как ты, приходили один за другим, говорили, чтобы мы уходили отсюда. Нет. Потом был Сталин и с ним голод, Голодомор, родители умерли, двое моих сестер. Тем, кто выжил приказали убираться. Нет. А тогда Отечественная война. Немецкие солдаты, русские солдаты — больше солдат — сильнее голод, больше смерти. Мои братья не вернулись с войны. А я жила здесь и по сей день живу. Так после всего, что я видела, я должна бежать от того, что я даже не могу увидеть? Нет.

Один ест, а другой смотрит. Именно поэтом произойдет конец света.

Унылые лица, усталая вялость, голодные люди, сытая власть

В этой стране ничего не менялось: вечные пробки, стройка и грязь.

Не заставляйте меня голодать. Голодный я вам не понравлюсь.

— Нет! Не ешь меня! Не ешь!

— Но я есть хочу!

— А как тебя зовут?

— Эрнест.

— А меня Селестина. У меня к тебе серьезный разговор, Эрнест. Меня нельзя есть. Медведи едят мышей только в сказках. Ты ж не веришь в сказки? Ты ж не тупой медведь?

— «Есть, есть»! Ты что, думаешь, съешь одну маленькую мышку и полегчает? Ну, посмотри на меня — кожа да кости. К тому же, подбирать еду на помойке вредно для здоровья. На помойке сплошные микробы, грипп, тиф, гепатит, холера. Эрнест, ты что, хочешь все болячки в мире подхватить!?

— Не, Селестина, но...

— Ну-ка, посмотрим: нос холодный и мокрый, глаза стеклянные, шерсть тусклая, а уши, а зубы! Ну-ка, скажи «а».

— А.

— Фу! Ниче себе.

— Что, не заболел?

— Пока нет. Но это временно.

Голодных патриотов не бывает.

Братцы! Так теперь только всё и начинается! Мы на необитаемом острове! Костлявая рука голода протянулась к нам. Мы Робинзоны!

Голодные мужчины вечно впадают в тоску.