Вместо ответа я превращаюсь в огонь, который пляшет на поверхности ее кожи, а потом становлюсь милосердным дождем, погасившим пожар. Поднимаюсь к ней облаками теплого дыма, ласковой, горячей тьмой застилаю глаза, щекочу ноздри благоуханием лесных трав, терпеливо жду, когда она вдохнет меня, и наконец проникаю в кровь. Неспешно теку, заполняю ее, проникаю повсюду: в кончики пальцев, нежные мочки ушей, разветвленные лабиринты сухожилий. Что еще может сделать для любимого существа тот, кого никогда не было?
чувственность
... Вдруг перед ней мелькнуло страшное слово — прелюбодеяние. Все самое отвратительное, что только низкое, гнусное распутство может вложить в представление о чувственной любви, вдруг встало перед ней.
Чувственный! Мне нравится такое определение. Одна женщина мне так сказала, когда мне было двадцать. Женщину я потерял, а прилагательное осталось. Спасайте, что можете.
Вино и молодость – двойное воспламенение для чувственности. Зачем же подливать масла в огонь?
Мы видим, что мы с вами — чувствующие, переживающие существа. Почему же тогда мы можем отрицать и не давать права Высшему первоисточнику всех чувственных живых существ обладать чувственностью?
... любое проявление чувственности будет порочным в чужих глазах: наверняка садомазохисты считают порочными приверженцев «миссионерской позы».