Великолепный век (Muhteşem Yüzyıl)

Такой она была женщиной, что ее глаза проникали в мое сердце, губы, в мой ум. Даже один единственный взгляд я бы не променял ни на что на этом свете. Каждый раз, когда она произносила «Сулейман», я оказывался в Раю.

Моему пронзенному сердцу нет на свете лекарств.

Душа моя жалобно стонет, как свирель в устах дервиша.

И без лица твоего милого я как Венера без солнца

Или же маленький соловушка без розы ночной.

Пока читала ваше письмо, слезы текли от радости.

Может, от боли разлуки, а может, от благодарности.

Ведь вы наполнили чистое воспоминание драгоценностями внимания,

Сокровищницу сердца моего наполнили ароматами страсти.

Сделанного не воротишь. Ну а дальше будь, что будет.

В этом мире если ты не можешь перетерпеть то, что с тобой случилось, беды не оставят тебя, ты не сможешь даже сделать шага вперед.

— Хюррем моя! Веселье, радость, вечный праздник! Мой ясный месяц! Мой свет во тьме! Моё сияющее солнце! Моя горящая свеча! Мой померанец милый! Нежный и душистый! Владычица души моей! Ты мой наставник, друг! Ты госпожа! Властительница! Центр мироздания! Я раб твой и навеки им останусь!

— Ты для меня это написал? У тебя дар большого поэта!

— Важно не «кто написал», а тот, кто меня вдохновил!

— Напомни мне, как называют искусное притворство?

— Дипломатией. А еще — политикой.

Частица души моей, мой повелитель,

Свет очей моих, мой господин.

И ночи не проходит, чтобы мир не воспламенялся от искры огня, что рождает мой стон,

И утра не бывает, чтобы небеса не разверзлись от плача, что рожден желанием увидеть Ваш лучезарный лик.

Частица души моей, свет очей моих, надежда моя двух миров,

Клянусь, ради Вас живу я в этом мире.

Не высказать моих чувств словами, не излить их на бумаге.

Если бы моря стали чернилами, а деревья превратились бы в перья,

То выразили бы они все горе от этой разлуки,

То молили бы Аллаха: «О всевышний, соедини эту рабыню с ее повелителем».

Ах, частичка души моей, мой повелитель, я вверяю вас Аллаху Всемогущему.