— Он ушел?
— Откуда я знаю? Вылезайте, проверим.
— Сами вылезайте.
— Вы женщина — женщины вперед!
— Хамло!
— Воспитанное хамло!
— Он ушел?
— Откуда я знаю? Вылезайте, проверим.
— Сами вылезайте.
— Вы женщина — женщины вперед!
— Хамло!
— Воспитанное хамло!
— Ты знаешь, я в какой-то момент подумала, ну что я такая дура? Вот что я такая верная? Надо было изменить, и было бы легче все это пережить. Наверное.
— А ты бы смогла?
— А что тут такого? Фью-фью — и все.
— Подожди. Чужой человек. Голый.
— Голый?
— Представляешь... Руки, ноги...
— Ноги?... Ой, про ноги что-то я не подумала.
— Носки снимает. Трусы.
— Фу. Перестань. Ну не обязательно же.
— Как не обязательно?
— Это ж я так... Образно.
— Почему вы все время за мной следите?
— Во-первых, я за вами не слежу. Во-вторых, вы не в моем вкусе — мне красивые нравятся.
— И зачем только говорят, что у нас все равны?
— Равны, но не одинаковы, — ответила Вера.
Тося растерянно поморгала, удивляясь по простоте душевной тому, сколько люди навыдумывали сходных и в то же время чем-то отличных друг от друга слов, за которые можно прятаться.
— Если б ты знал наших пацанов, которые были у нас в классе. Это была шпана! Проходу никому не давали!
— Не говори, хуже не бывает!
— Да, хуже не бывает. Однако ж всех разобрали...
... осень на дворе, а осенью человек, как все звери, будто уходит в себя.
Вон и птицы уже улетают — посмотрите, как журавли летят! — говорила она, указывая высоко над Волгой на кривую линию черных точек в воздухе.
— Когда кругом всё делается мрачно, бледно, уныло, — и на душе становится уныло... Не правда ли?
— Вот тебе к размышлению: в этой жизни есть занятия и кроме ***ли.
— Вся жизнь – это ***ля.
— Она же позвонила бабушке, сказала, что всё в порядке, она с какими-то ребятами...
— Вот «какие-то ребята» меня как раз и волнуют!
— Волноваться надо как раз в том случае, когда человек один, согласись?