Гермиона Грейнджер

— Если маглы и не поверят сразу в магию, — удовлетворённо заметил мистер Кливен, — то такая демонстрация их убедит.

— Его могут и не в огонь бросить. — Возражала девочка уже не столько из сомнения, сколько из любопытства — было интересно узнать, что там в письме ещё маги накрутили.

— Попробуй порвать, — предложил мистер Кливен.

Пергамент рвался легко, но его клочки тут же соединялись вместе и снова становились единым целым. Вода просто скатывалась с письма, даже не намочив его, а попытка бросить письма в мусорную корзину тоже провалилась — стоило закрыть дверку шкафа, где стоял мешок с мусором, как пергамент материализовался на столе.

— Наигралась? — поинтересовался мистер Кливен, заметив, что девочка уже давно активировала магическое зрение и сейчас с нездоровым исследовательским любопытством посматривает то на письмо, то на нож для бумаг. Сообразил, что если не остановить сейчас, то следующими испытаниями для несчастного письма могут оказаться и кислоты из химической лаборатории. Саймон Кливен не был уверен, что маги могли предусмотреть попадание письма в руки исследователя-маньяка с неиссякаемым любопытством и тягой к знаниям, и не был уверен, что защита выдержит те испытания, которые придут в голову его ученице.

— И что Рон надеется услышать по радио? Хорошие новости?

— Он надеется, что не услышит плохих.

— Кто это спит?

— Профессор Люпин.

— Всё-то ты знаешь. Откуда она всё знает?

— На его вещах написано.

— Байд, ты совсем дурак? Рецепты всех этих зелий описаны в любом более-менее приличном справочнике. Они совершенно не секретные и входят в группу простейших. Их даже улучшить не получится. Это вы тут пытаетесь их ухудшить, у меня просто получается хуже, чем у вас. Тот случай, когда я рада, что делаю что-то хуже других.

— У грязнокровок вообще не может получиться что-то лучше чистокровных магов! — аж загордился Байд.

Майкл хрюкнул и поспешно отвернулся, Гермионе с трудом удалось сохранить серьёзное выражение лица. Даже трое из компании Байда улыбнулись, хотя изо всех сил старались сохранить грозный вид.

— Да-да, — покивала Гермиона. — Совершенно с тобой согласна.

Не хотелось бы убить кого-то только потому, что он сбежит от меня и я не успею снять метку.

Скорее сумасшедший, — буркнула себе под нос девочка, но спорить не стала. В конце концов, сумасшедший маг и в самом деле страшный враг.

— Мистер Кливен, я же понимаю, что, если приходится работать с такими опасными вещами, как проклятья, то надо позаботиться, чтобы информация о них не попала в руки посторонним. Мало ли какие тараканы в голове у них окажутся.

— А своих тараканов не боишься? — рассмеялся мистер Кливен.

— С ними я договорюсь, — беспечно махнула рукой девочка.

Знаешь, самое страшное: он поверил мне тогда, когда я врала, и не поверил теперь, когда я говорила правду. Смешно.

— Может конкурс устроить среди факультетов? Который победит, тот получит честь принять под свои своды великую меня…

Глядя на совершенно сбитого с толку и ошарашенного мальчишку, Гермиона не выдержала и расхохоталась.

— Ой, не могу! Видел бы ты себя. Невилл, успокойся, я пошутила.

— Ага, — неуверенно отозвался Невилл. — Но на Слизерин ты при всей своей хитрости не попадаешь. Там учатся только дети чистокровных семей или полукровки. Маглорожденных туда ещё ни разу не зачисляли… Я такого не помню…

— Вот как? Значит Слизерин из соревнований за честь принять меня вычёркиваем.

— Ты сказал, что на Гриффиндоре учатся смелые и отважные. Разве смелый и отважный не синонимы?

— Эм… Не знаю…

— Гм… Ладно. Значит, на Гриффиндор идут смелые и, гм… Отважные. А на остальные — трусы?

— Почему? — удивился Невилл.

— Ну так все смелые же в Гриффиндоре.

Такая логика, похоже, для Невилла оказалась слишком сложной, и он слегка подзавис. Чувствовал, что где-то в логике девочки ошибка, но не мог сказать в чём она.