Эрих Мария Ремарк

Любимая моя! Ты, для которой было уже много, если кто-то рядом умел смеяться, — я счастлив, потому что чувствую, что могу сделать счастливой тебя.

Вера — это дело не только верующих, это дело и неверующих тоже. И счастье принадлежит не только людям веселым по природе своей, оно принадлежит и знающим.

Любовь — это смех и радость, а не упрёки, и не клетка, и не желание обладать.

Смейся же — я так люблю тебя, когда ты весела, — и какое это счастье для меня, что я тебе нужен...

Ты должна любить меня и должна говорить мне об этом, повторять все снова и снова, сколько бы ты не повторяла, мне мало, потому что, когда ты говоришь это, ты помогаешь мне выстоять в этом двойном и двусмысленном состоянии труда и жизни...

Каждый из нас настолько стал судьбой другого, что слова мало к этому могут добавить. И все же меня всякий раз охватывает беспредельное удивление: нет, ни оттого, что все так сложилось, а оттого, что во времена всеобщей суматохи две долгие жизни, в которых было много всякого-разного, много поисков, необретений и отказа от поисков, зернышко прибило к зернышку...

Мне захотелось противопоставить себя себе самому, меня, такого, каким я был — мне, тому, каким я должен был и хотел стать.

Появилось столько разных вещей, которые благодаря тебе обрели красоту. С тех пор, как я здесь, я даже своих псов кормлю по-другому...

Куда важнее, что всё произошедшее во мне в последние месяцы и особенно в последние недели выглядит так, словно придумано для тебя.