Элизабет (Elizabeth)

— Что будет, если нас кто-нибудь здесь обнаружит?

— Скажем, что заблудились, пока искали туалет.

— Это срабатывает?

— Нет, обычно нет.

Она устала обнимать подушки, согреваться только благодаря одеялам и переживать романтические моменты исключительно во сне. Устала ждать, чтобы день прошел побыстрее и наступило завтра. Надеяться на то, что каждый следующий день будет лучше и проще. Но так никогда не получалось. Она работала, оплачивала счета и ложилась спать, хотя толком и не спала. Каждое утро груз, лежащий на ее плечах, становился все тяжелее, и каждое утро ей хотелось, чтобы скорее наступила ночь и она смогла бы вернуться в постель, обнять свои подушки и завернуться в теплые одеяла.

Роскошь продолжительного общения двух людей состоит в возможности уже после того, как зарубцевались раны, бесконечно долго выяснять некоторые обстоятельства прошлого, имеющие первостепенное значение, но не до конца понятные.

Он всегда говорил правильные вещи, даже когда она не хотела их слышать. Приходя к ней, он приносил с собой ясность и краски жизни. Он был воплощением надежды, и она понимала, что у неё, может, и не будет всё сказочно, чудесно или волшебно, но всё ещё может быть очень хорошо. Этого ей было больше чем достаточно.

— Если ты всё решаешь без меня, как тебе доверять?

— Никак...

Не пытки меня сломали. Не промывка мозгов. А время, Букер... Время губит всё, Букер. Даже надежду.

— Мама сказала, что в 14 лет она была красавицей.

— О... Я видел твою маму в школе и скажу тебе одно — не верь ей.

— Не слушай своего дядю, он в то время совсем ослеп от рукоблудия.