Волхв

Златые корни с черепа-утёса

Роняют знаки и событья; маска

Ведёт игру. Я — тот, кого дурачат,

Кто не умеет ждать и наблюдать,

Икар отринутый, забава века...

Вытеснять этот факт из сферы морального в сферу художественного – там с ним легче управиться.

Так развращает война. Свободу воли затмевает гордыней.

У неё просто талант – цеплять не тех мужиков.

Война не должна мешать искусствам.

Пожалуй, неплохо бы тебя полюбить. Понимаю, что для любви к тебе у меня тысяча причин, ведь, как я пытался тебе растолковать, по-своему, пусть по-уродски, я все-таки люблю тебя.

Подобная реакция характерна для вашего века с его пафосом противоречия; усомниться, опровергнуть. Никакой вежливостью вы это не скроете. Вы как дикобраз. Когда иглы этого животного подняты, оно не способно есть. А если не ешь, приходится голодать. И щетина ваша умрет, как и весь организм.

За цинизмом всегда скрывается неспособность к усилию — одним словом, импотенция; быть выше борьбы может лишь тот, кто по настоящему боролся.

В нашем возрасте не секс страшен — любовь.

Ум и глупость друг друга не исключают.