Униженные и оскорблённые

Безвозвратного не воротишь, и знаешь, чего именно тут воротить нельзя? Не воротишь этих детских, счастливых дней, которые я прожила вместе с ними.

— Николай Сергеич! Неужели вам не жаль Анну Андреевну? Посмотрите, что вы над ней делаете.

— Не жаль! Не жаль, потому что и меня не жалеют!

Он правдив, искренен, наивен ужасно, а иногда грациозно наивен. Она, может быть, полюбила его – как бы это сказать?... Как будто из какой-то жалости. Великодушное сердце может полюбить из жалости...

Дурак, сознавшийся, что он дурак, есть уже не дурак!

Всё чувство её, сдерживаемое столько времени, вдруг разом вырвалось наружу в неудержимом порыве, и мне стало понятно это странное упорство сердца, целомудренно таящего себя до времени и тем упорнее, тем суровее, чем сильнее потребность излить себя, высказаться, и всё это до того неизбежного порыва, когда всё существо вдруг до самозабвения отдается этой потребности любви, благодарности, ласкам, слезам...

Впрочем, я был болен; а болезненные ощущения почти всегда бывают обманчивы.

Пусть они нас проклинают, а мы их всё-таки будем любить; они и не устоят.

Коли ты хочешь, чтобы тебя уважали, во-первых и главное — уважай сам себя.