Смерть - дело одинокое

Он не уверен в том, что знаю я, и я тоже в этом не верен, и оба мы стараемся догадаться, не вооружен ли другой.

— И оба мы труса! — сказал чужак. — И оба боимся испытать один другого.

Морж шел дальше. Устрицы следовали за ним.

— Не впали в депрессию?

— Думаю, что нет.

— Если способны думать, значит не впали.

— Веришь в теплоту тел?

— Что?

— В теплоту тел! В секс без секса? В объятия.

Чем больше звука, тем меньше настоящего кино.

— Бессмысленное злодейство, — проговорил он.

— Что?

— У Шекспира его полно, да и у вас тоже, и у меня, и вообще у всех и каждого. Бессмысленная злобность. Вас эти слова ни на что не наводят? А ведь они означают, что какой-то подонок бегает по городу и делает свое грязное дело без всякой причины. Или это нам кажется, что без причины.

— Без причины никто не будет творить бесчинства, даже подонки.

— Да ну? — ласково фыркнул Крамли. — До чего же мы наивны!

Ты замечал когда-нибудь — если вернешься домой после каникул, кажется, что вся мебель, книги, радио злятся на тебя, как брошенные кошки? Ты для них уже умер. Чувствуешь? Не дом, а морг.

— Где болит?

«Там, где никому не видно, — подумал я...»

Подвести итог жизни некоторых людей очень просто — эта жизнь все равно что стук хлопнувшей двери или кашель, раздавшийся на темной улице. Вы выглядываете в окно, а улица пуста. Тот, кто кашлянул, уже исчез. Есть люди, доживающие до тридцати, до сорока лет, но они ничем не привлекают к себе внимания, их жизни проходят незаметно, невидимо, догорают быстро, как свечи.