По эту сторону рая

Лови момент, завтра умрём. В-вот какая у меня теперь философия.

Поймите его правильно. Эмори любил Розалинду, как ему не суждено было полюбить никого другого. Она забрала себе первое цветение его молодости, извлекла из немеренных глубин его существа нежность, поразившую его самого, мягкость и самоотречение, которыми он ещё никого не дарил. У него и потом бывали романы, но иного рода — когда он вновь занимал, вероятно, более типичную для него позицию, видя в женщине только зеркало собственного настроения. Розалинда пробудила в нем нечто большее, чем страстное восхищение. К Розалинде он сохранил глубокое, неумирающее чувство.

Эмори, даже не будь он эгоистом, начал бы поиски истины с себя самого. Для себя он — самый наглядный пример, вот он сидит под дождем — человеческая особь, наделенная полом и гордостью, волею случая и собственным темпераментом отторгнутая от блага любви и отцовства, сохраненная, чтобы участвовать в формировании сознания всего человечества…

Никогда раньше Эмори не интересовался бедняками. Теперь он холодно установил, что абсолютно не способен кому-либо сочувствовать. О’Генри обнаружил в этих людях романтику, высокие порывы, любовь, ненависть, Эмори же видел только грубое убожество, грязь и тупость. Он в этом не раскаивался: никогда с тех пор он уже не корил себя за чувства естественные и искренние.

Нет тех достоинств неэгоистичной натуры, которые я не мог бы использовать. Я могу принести жертву, проявить сострадание, сделать другу подарок, претерпеть за друга, отдать жизнь за друга – все потому, что для меня это может оказаться лучшим способом самовыражения; но простой человеческой доброты во мне нет ни капли.

За ужином сядем вместе. Мы же созданы друг для друга.

Думаю, что на каждого солдата, открывшего для себя бога, приходится четыре, которые открыли Париж.

Чтобы привязать к себе мужчину, женщина должна будить в нём худшие инстинкты.

Все ценное, что ты приобретаешь в жизни, придет к тебе не с теми путями, на которых ты чего-то искал в прошлом году.

Я хочу жить там, где о людях судят не по цвету галстуков и фасону воротничков.