— Что — интересно читать за едой?
— Еще бы! — ответил папа с набитым ртом и громко перевернул страницу. — Будто сама не знаешь. Самое интересное, как известно, только за едой и прочтешь.
— Что — интересно читать за едой?
— Еще бы! — ответил папа с набитым ртом и громко перевернул страницу. — Будто сама не знаешь. Самое интересное, как известно, только за едой и прочтешь.
Мама зато рассказывала Асе, как цветут маки в пустыне, такие вдруг внезапные после дождя на песке, мгновенные, как яркая вспышка, яростно одержимые быстротечностью своей жизни на один-единственный день. Надо учиться у этих маков полноте и щедрости самовыражения…
Ведь от доброго слова, вовремя сказанного, иногда вдруг поворачивается человеческая жизнь.
Не зря сходила в музей. Открыла для себя новое. Главное ведь даже не в том, чтобы увидеть что-то новое. Это просто — еще одно новое. Это количество. А гораздо важнее что-то новое в себе почувствовать, чтоб душа шевельнулась болью и пониманием. Это уже другое качество.
— Погляди, сколько у этой скамейки ног? — вдруг сказала мама.
Ася взглянула. Вообще-то было, без сомненья, четыре, но Ася видела сейчас две и казалось, что больше нету.
— Две, — сказала Ася.
— Вот именно, — чему-то обрадовалась мама. — Художник может увидеть у лошади две ноги. Или, например, восемнадцать. И все будет правда. Все зависит от точки зрения. От собственного глаза.
Ася поняла, что мама, вообще-то, не с ней сейчас разговаривает. Может, сама с собой? Но Асе все равно было приятно вот так равноправно и не спеша беседовать со своей мамой, поэтому она возразила солидно:
— А скажут, что у лошади четыре ноги!
— Могут сказать, — вздохнула мама, подумав. — Но художников, кстати, это никогда не останавливало…