Бойцовский клуб

Никто из вас не отличается красотой и уникальностью снежинки.

Если уж суждено умереть, то лучше об этом и не знать.

Стоит только мне представить, что мы можем сгореть, словно табак, в этом летающем сигарном футляре, как моя бессоница проходит, и я начинаю радостно клевать носом.

Слова Тайлера срываются с моих губ. А ведь когда-то я был таким славным малым.

Не вижу зла. Не слышу зла. И зла не говорю.

А если ты никогда не дрался, то боишься всего на свете: боишься боли, боишься того, что не сможешь справиться с противником.

Когда у тебя бессонница, всю ночь думаешь, не переставая.

Сплю я или нет? Спал я или нет? Так уж устроена бессонница.

Почему это люди с такой легкостью выбрасывают то, от чего они были буквально без ума ночь назад.

Рождественская елка, к примеру. Миг назад она была в центре всеобщего внимания. И вот, вместе с сотнями таких же елок, лежит никому не нужная в кювете вдоль шоссе, блестя фольгой, золотой и серебряной. Смотришь на эти елки и думаешь то ли о жертвах дорожно-транспортного происшествия, то ли о жертвах сексуального маньяка, который бросает их связанными черной изолентой и с нижним бельем, вывернутым наизнанку.

Воскрешение возможно только после полного саморазрушения.

— Только потеряв все, — говорит Тайлер, — мы обретаем свободу.

Мы — внебрачные дети истории, взращённые телевидением с верой в то, что однажды мы станем миллионерами, кинозвёздами или рок-звёздами, но мы не станем. И мы только что это поняли, — сказал Тайлер. — Так что не ***и нам мозги.