Юрий Поликарпович Кузнецов

Эту сказку счастливую слышал

Я уже на теперешний лад,

Как Иванушка во поле вышел

И стрелу запустил наугад.

Он пошёл в направленьи полёта

По сребристому следу судьбы

И попал он к лягушке в болото

За три моря от отчей избы.

— Пригодится на правое дело! -

Положил он лягушку в платок.

Вскрыл ей белое царское тело

И пустил электрический ток.

В долгих муках она умирала,

В каждой жилке стучали века,

И улыбка познанья играла

На счастливом лице дурака.

Что мне давалось, тем и был богат.

Не завещаю — отдаю назад.

Объятья возвращаю океанам,

Любовь — морской волне или туманам,

Надежды — горизонту и слепцам,

Свою свободу — четырём стенам,

А ложь свою я возвращаю миру.

В тени от облака мне выройте могилу.

Кровь возвращаю женщинам и нивам,

Рассеянную грусть — плакучим ивам,

Терпение — неравному в борьбе,

Свою жену я отдаю судьбе,

А свои планы возвращаю миру.

В тени от облака мне выройте могилу.

Лень отдаю искусству и равнине,

Пыль от подошв — живущим на чужбине,

Дырявые карманы — звёздной тьме,

А совесть — полотенцу и тюрьме.

Да возымеет сказанное силу

В тени от облака...

Дорога идет от широких мечей,

От сечи и плена Игорева,

От белых ночей, Малютиных палачей,

От этой тоски невыговоренной.

От белых поповен в поповском саду,

От смертного духа морозного,

От синих чертей, шевелящих в аду

Царя Иоанна Грозного.

От башен, запоров, и рвов, и кремлей,

От лика рублевской Троицы.

И нет еще стран на зеленой земле,

Где мог бы я сыном пристроиться.

В этот век, когда наш быт расстроен,

Ты схватился с многоликим злом,

Ты владел нерукопашным боем,

Ты сражался духом и стихом.

В этот день, когда трясет державу

Гнев небес, и слышен плач, и вой,

Назовут друзья тебя по праву

Ветераном третьей мировой.

Бесам пораженья не внимая,

Выпьем мы по чарке горевой,

Потому что третья мировая

Началась до первой мировой.

России нет. Тот спился, тот убит,

Тот молится и дьяволу и Богу.

Юродивый на паперти вопит:

— Тамбовский волк выходит на дорогу!

Нет! Я не спился, дух мой не убит,

И молится он истинному Богу.

А между тем свеча в руке вопит:

— Тамбовский волк выходит на дорогу.

Молитесь все, особенно враги,

Молитесь все, но истинному Богу!

Померкло солнце, не видать ни зги...

Тамбовский волк выходит на дорогу.