Николай Степанович Гумилёв

Детски-мудрое, до боли сладкое ощущение собственного незнания, — вот то, что нам даёт неведомое.

Ты пожалела, ты простила

И даже руку подала мне,

Когда в душе, где смерть бродила,

И камня не было на камне.

Говорила: «Да, любовь свободна,

И в любви свободен человек,

Только то лишь сердце благородно,

Что умеет полюбить навек».

Рощи пальм и заросли алоэ,

Серебристо-матовый ручей,

Небо бесконечно голубое,

Небо, золотое от лучей.

И чего еще ты хочешь, сердце?

Разве счастье — сказка или ложь?

Для чего соблазнам иноверца

Ты себя покорно отдаешь?

Разве снова хочешь ты отравы,

Хочешь биться в огненном бреду,

Разве ты не властно жить, как травы

В этом упоительном саду?

Сквозь дождём забрызганные стёкла

Мир мне кажется рябым;

Я гляжу: ничто в нём не поблекло

И не сделалось чужим.

Только зелень стала чуть зловещей,

Словно пролит купорос,

Но зато рисуется в ней резче

Круглый куст кровавых роз.

Я знаю весёлые сказки таинственных стран

Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,

Но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

Первое, что привлекает внимание читателя и, по всей вероятности, является важнейшим, хотя часто бессознательным, основанием для создания стихотворения — это мысль или, точнее, образ, потому что поэт мыслит образами.

Поэт ленив, хоть лебединый

В его душе не меркнет день,

Алмазы, яхонты, рубины

Стихов ему рассыпать лень.

Его закон — неутомимо,

Как скряга в памяти сбирать

Улыбки женщины любимой,

Зеленый взор и неба гладь.

Под землей есть тайная пещера,

Там стоят высокие гробницы,

Огненные грезы Люцифера,

Там блуждают стройные блудницы.

После стольких лет

Я пришел назад,

Но изгнанник я,

И за мной следят.

— Я ждала тебя

Столько долгих дней!

Для любви моей

Расстоянья нет.

— В стороне чужой

Жизнь прошла моя,

Как умчалась жизнь,

Не заметил я.