Марина Ивановна Цветаева

Язык простонародья как маятник между жрать и срать.

Я не только ничего не жду взамен, я даже и не знаю, есть ли для него я, доходит ли даваемое, а если доходит — связано ли со мной?

Всё в мире меня затрагивает больше, чем моя личная жизнь.

Императору — столицы,

Барабанщику — снега.

О как я рвусь тот мир оставить,

Где маятники душу рвут,

Где вечностью моею правит

Разминовение минут.

Человек — повод к взрыву. (Почему вулканы взрываются?) Иногда вулканы взрываются сокровищами. Дать взорваться больше, чем добыть.

Некоторым, без кривизн —

Дорого дается жизнь.

Если есть в этой жизни самоубийство, оно не там, где его видят, и длилось оно не спуск курка, а двенадцать лет жизни.

Белизну я воспринимаю не как отсутствие цвета, а как присутствие.

У Есенина был песенный дар, а личности не было. Его трагедия — трагедия пустоты. К 30-ти годам он внутренно кончился. У него была только молодость.