Томас Манн

Человек живёт не только своей личной жизнью, как отдельная индивидуальность, но — сознательно или бессознательно — также жизнью целого, жизнью современной ему эпохи.

Несмотря на всю логически-нравственную суровость, которой ей угодно прикрываться, музыка, как мне представляется, все же причастна миру духов, и я не поручусь за полную ее благонадежность в делах человеческого разума и человеческого достоинства. А то, что я, вопреки сказанному, всем сердцем ей предан, — одно из благих или пагубных противоречий, неотъемлемых от природы человека.

Ибо равнодушие, я это знаю, было бы своего рода счастьем...

Людям не ведомо, почему они венчают славой произведения искусства.

Ибо равнодушие, я это знаю, было бы своего рода счастьем...

Людям не ведомо, почему они венчают славой произведения искусства.

Срок больший или меньший, покуда не стёрся наш след, зовут бессмертием.

Для культурной эпохи в наши дни, по-моему, что-то многовато говорят о культуре. Правда? Хотел бы я знать, было ли в эпохи, обладавшие культурой, вообще известно это слово, употреблялось ли оно, вертелось ли вечно на языке у тогдашних людей? Мне лично наивность, бессознательность, самоочевидность кажутся неотъемлемыми признаками того явления, которое мы зовем культурой.

Я стою между двух миров, ни в одном не чувствуя себя дома, и потому мне приходится круто.

Мы, люди, придумали телеграф и телефон и еще кучу всяких современных новинок, — что правда, то правда. А как посмотришь на звезды, сразу понимаешь, что в сущности мы только черви, жалкие черви, и ничего больше.