Милорад Павич

Всё моё поколение — одиночки, мы глухи друг к другу, словно птица нырок; занятые своим делом, ничего не слышим вокруг; укрывшись в спокойных браках, грезим о той единственной, присужденные к одинокой тарелке и обеду в безмолвии; мы видели города, а не людей в них.

Не мы владеем домами, это они владеют нами.

Так поют о чем-то, что важнее жизни, воспоминаний, смерти, так поют, обращаясь к кому-то, кто способен одним своим взглядом обновить чужую жизнь.

... судьбу женщины всегда решает ее «да», а судьбу мужчины – его «нет».

Поступки в человеческой жизни похожи на еду, а мысли и чувства — на приправы. Плохо придётся тому, кто посолит черешню или польёт уксусом пирожное.

Наш голод — это мы сами, а наша сытость — это уже не мы.

Человек в больших количествах тратит только хлеб, одежду, башмаки и ненависть. Всего остального — любви, мудрости, красоты — на свете так много, что его не растратишь. Бесценного всегда слишком много, а обычного не хватает...

Любовь — нежное растение, любовь всегда младше нас, а мы, сами того не чувствуя, начали обращаться с ней грубо. Мы пренебрегали нашей любовью, замалчивали её, отстраняли её, забывали о ней, словно нам хотелось нанести ей вред, изуродовать, может, даже убить её до того, как убъют нас. И почему-то считали, что вопреки всему этому она должна выжить.

Даже если вы сами несуеверны и не боитесь, что вам перешла дорогу черная кошка, никогда нельзя точно знать, не была ли суеверной сама эта черная кошка…

Ты говоришь — язык. Во сне мы понимаем все языки. Сон — наша родина времен Вавилонской башни. Во сне мы говорим одним, единым и великим праязыком, общим для всех нас, живых и мертвых... Зачем тогда войны? Почему нужно двигаться в истории назад. Каждое убийство — это отчасти и самоубийство.