Э. С. Паперная

Некая старуха к серому козлику любовью воспылала и от оного козлова присутствия весьма большое удовольствие получала. Реченный же козлик, по природе своей легковетрен будучи и по младости лет к прыжкам на вольном воздухе склонность имея, в лес от старухиных прелестей умчался. А как известно, в лесу волки серые обитая и духу козлиного не вынося, козлику тому внезапную смерть учинили. Старухе же ножки козлиные и рожки козлиные в презент оставили.

У попа была собака,

Он ее любил.

Она съела кусок мяса,

Он ее убил.

И в яму закопал,

И надпись написал,

что:

У попа была собака

и т. д.

Убивалась старуха над козликом серым

(Плачь, чтоб тебя разорвало!).

Рожки целует (ну и манеры...)

Тьфу, даже мне жалко стало.

И чего смотрела старая дура7

Убежал ведь под самым носом.

Ну, а в лесу, брат, волки не куры,

Неприкосновенность личности у них под вопросом.

Любила, отдавала последнюю крошку

Да волкам козла и скормила.

Оставили бабушке рожки да ножки.

С волчьей стороны и это очень мило.

Куда же вы ушли, мой серенький, мой козлик,

с бубенчиком на лбу и лентой на рогах?

Грустит ваш сад. Наннет-старушка плачет возле

об умершей любви, о майских прошлых днях.

В последний страшный час я видел вас так близко,

в далекий темный лес вас мчал кабриолет.

Под тяжестью волка потом вы пали низко,

лишь ножки и рога оставив для Наннет

Детство мое бедное, горькое, сиротское!

Помню избы черные, мельницу с прудом

И отца Герасима, батюшки приходского,

Крытый тесом, каменный двухэтажный дом.

Рыженького песика, Шарика кудлатого,

Баловня поповского вижу пред собой,

Как на зорьке утренней лета благодатного

Из мясного погреба он летел стрелой.

А за ним с увесистой палкой суковатою,

В длинной рясе путаясь, мчался грозный поп.

Кровь смочила травушку, росами богатую, -

Угодила шарику палка прямо в лоб...

Стояла во дворе хибарка,

В хибарке поп Харламов жил,

А у попа была овчарка

И он ее, как водится, любил.

А на столе лежал кусок грудинки,

И лампочка светила над куском.

Овчарка проглотила слюнки

И в комнате запахло воровством.

Собака съела мясо без заминки,

А мясо, между прочим-то с душком...

Овчарке, воздержаться бы, ребята,

Да, что ли не хватило бедной сил...

А поп со зла покрыл собаку матом

И тем ее, товарищи, убил.

В стороне родной Смоленской,

За околицей села,

В бедной хате деревенской

Бабка старая жила.

Да по слабости по женской

Завела себе козла.

И на серого любимца

Надышаться не могла.

Знать недаром говорится,

Что любовь бывает зла:

Мол, как сердце разгорится,

Так полюбишь и козла.

Козлик, даром, что скотина,

Заскучал не без причины

(Примечай, куда я гну):

Род козлиный — что мужчины,

Подавай им новизну.

Вот он, лес! В строю могучем

Встали сосны, словно полк,

А из чащи из дремучей

Тут как тут явился волк.

Бабка следом, что есть духу,

Прямо в лес. Ни боже мой!

Рожки козлика старуха

Унесла к себе домой.

И омыла их, горюха, Горькой бабьею слезой...

«На старуху есть проруха» -

Было сказано не мной.

Наша бабка горько плачет:

— Где мой козлик? Где он скачет? -

В лес умчался твой рогач.

А живут в лесном поселке

Живодеры, злые волки,

И напали на него

Ни с того и ни с сего.

Повалили козю на пол,

Оторвали козе лапы.

Сгрызли спинку, шейку, грудь -

Козю нам уж не вернуть.

Тащит бабка по дорожке

Козьи ножки, козьи рожки...

— Ни за что я их не брошу,

Потому что он хороший.

Вчера лишь нежила козла, -

Слиянье черного и белого,

А нынче я уж не мила -

«Мой козлик, что тебе я сделала?»

Вчера еще в ногах лежал,

Взаимно на него глядела я,

А нынче в лес он убежал -

«Мой козлик, что тебе я сделала?»

И серым волком в злом бору

Похищенное, похищенное,

Ты, счастие мое, ни тпру,

Ни ну — сожратое, сожрённое.

И только ножки да рога,

Вот — ножки да рога, успела я

Прибрать от зверского врага -

«Мой козлик, что тебе я сделала?»

Я у бога просила, старая:

Сохрани мне козлика, господи!

За здоровье его много слез поди

Пролила я ночами, старая.

Но ушел от меня мой серенький,

Не взглянув даже, как я плакала.

Лишь цепочка на шее звякала,

Когда в лес убегал мой серенький.

А ведь чуяло сердце вещее,

Что печаль мне от бога завещана -

Видеть рожки его ветвистые

Да копытца когда-то быстрые.