Детство мое бедное, горькое, сиротское!
Помню избы черные, мельницу с прудом
И отца Герасима, батюшки приходского,
Крытый тесом, каменный двухэтажный дом.
Рыженького песика, Шарика кудлатого,
Баловня поповского вижу пред собой,
Как на зорьке утренней лета благодатного
Из мясного погреба он летел стрелой.
А за ним с увесистой палкой суковатою,
В длинной рясе путаясь, мчался грозный поп.
Кровь смочила травушку, росами богатую, -
Угодила шарику палка прямо в лоб...
Некая старуха к серому козлику любовью воспылала и от оного козлова присутствия весьма большое удовольствие получала. Реченный же козлик, по природе своей легковетрен будучи и по младости лет к прыжкам на вольном воздухе склонность имея, в лес от старухиных прелестей умчался. А как известно, в лесу волки серые обитая и духу козлиного не вынося, козлику тому внезапную смерть учинили. Старухе же ножки козлиные и рожки козлиные в презент оставили.
Я бедный попик убогий,
живу без улыбок и слез.
Ах, все исходил я дороги
со мною немощный пес.
Обветшала скудная келья,
скуден мяса кусок.
И его в печальном весельи
куда-то пес уволок.
И смерть к нему руки простерла...
А уж кто бы нам песню-былинку завел
Чтоб забыть и печаль и нелады.
Как живали старуха и серый козел.
Ой, ладо, ой ладушки ладо!
Миловала старуха серого козла,
Как свое ненаглядное чадо.
Да любовью козла удержать не смогла.
Ой, ладо, ой ладушки ладо!
Захотелось козлу в темный бор на простор:
«Мне без воли и жизни не надо».
Да сулил, видно козлику гибель тот бор.
Ой, ладо, ой ладушки ладо!
Волки рыщут в лесу, как нечистая рать,
Разорвали старухи отраду.
Удалось только рожки да ножки собрать.
Ой, ладо, ой ладушки ладо!
Над усталой весной пролетела весна,
Разливая цветов аромат.
Безутешна старушка, рыдает она.
Так мучительно плачет лишь мать.
Счастья дни пролетели, как сон золотой,
И тот козлик, что был так любим,
Не вернется к душе ее скорбной, больной,
Он в лесу уж лежит недвижим.
Как бушующий вал серый волк налетел,
И, как ветер цветок, смял козла.
Только рожки да ножки он тронуть не смел.
И рыдает от скорби земля.
Я у бога просила, старая:
Сохрани мне козлика, господи!
За здоровье его много слез поди
Пролила я ночами, старая.
Но ушел от меня мой серенький,
Не взглянув даже, как я плакала.
Лишь цепочка на шее звякала,
Когда в лес убегал мой серенький.
А ведь чуяло сердце вещее,
Что печаль мне от бога завещана -
Видеть рожки его ветвистые
Да копытца когда-то быстрые.
У старой женщины, бездетной и убогой,
Жил козлик серенький, и сей четвероногой
В большом фаворе у старушки был.
Спал на пуху, ел сытно, пил до пьяна,
Вставал за полдень, а ложился рано;
Ну, словом жил
и не тужил.
Чего же боле? Но вот беда -
Мы жизнью не довольны никогда:
Под сению дерев на вольной воле
Запала мысль козлу прогулку совершить,
И, не раздумывая доле,
В соседний лес козел спешит.
Он только в лес — а волк из лесу шасть!
В глазах огонь, раскрыл грозящу пасть -
И от всего козла осталося немножко:
Лишь шерсти клок, рога да ножки.
Сей басни смысл не трудно угадать:
Не бегай в лес, коль дома благодать.
Стояла во дворе хибарка,
В хибарке поп Харламов жил,
А у попа была овчарка
И он ее, как водится, любил.
А на столе лежал кусок грудинки,
И лампочка светила над куском.
Овчарка проглотила слюнки
И в комнате запахло воровством.
Собака съела мясо без заминки,
А мясо, между прочим-то с душком...
Овчарке, воздержаться бы, ребята,
Да, что ли не хватило бедной сил...
А поп со зла покрыл собаку матом
И тем ее, товарищи, убил.
В стороне родной Смоленской,
За околицей села,
В бедной хате деревенской
Бабка старая жила.
Да по слабости по женской
Завела себе козла.
И на серого любимца
Надышаться не могла.
Знать недаром говорится,
Что любовь бывает зла:
Мол, как сердце разгорится,
Так полюбишь и козла.
Козлик, даром, что скотина,
Заскучал не без причины
(Примечай, куда я гну):
Род козлиный — что мужчины,
Подавай им новизну.
Вот он, лес! В строю могучем
Встали сосны, словно полк,
А из чащи из дремучей
Тут как тут явился волк.
Бабка следом, что есть духу,
Прямо в лес. Ни боже мой!
Рожки козлика старуха
Унесла к себе домой.
И омыла их, горюха, Горькой бабьею слезой...
«На старуху есть проруха» -
Было сказано не мной.
Куда же вы ушли, мой серенький, мой козлик,
с бубенчиком на лбу и лентой на рогах?
Грустит ваш сад. Наннет-старушка плачет возле
об умершей любви, о майских прошлых днях.
В последний страшный час я видел вас так близко,
в далекий темный лес вас мчал кабриолет.
Под тяжестью волка потом вы пали низко,
лишь ножки и рога оставив для Наннет
Говорят, что английская королева лет сто тому назад пришла в восторг, прочитав очаровательно остроумную детскую книгу. Она приказала принести все сочинения этого автора. К ее изумлению, ей принесли множество книг, посвященных проблемам высшей математики. Автор Льюис Кэрролл оказался оксфордским профессором.
Cлайд с цитатой